– В Лувре? – Священник явно решил, что перед ним влиятельный человек. Это заставило его взять себя в руки. – Действительно, заговор протестантов, попытка убить короля…
– Не было никакого заговора и никакой попытки.
– Но они уже пытались раньше…
– Сегодня мы устроили заговор против них.
Отец Филипп еще раз окинул взглядом почерневшие пятна на груди Тангейзера и кивнул. Руки его непроизвольно дергались. Он выдавил из себя елейную улыбку, сменившуюся притворной скорбью:
– Какую ужасную потерю вы понесли на службе у Бога и короны…
Матиас скрипнул зубами. Ему хотелось проткнуть этого человека мечом.
– Я не служу ни Богу, ни короне, – сказал он. – Я вообще никому не служу.
– Понятно. – Ла Фосс принялся рассматривать свои пальцы, боясь раскрыть рот.
– Я даже не служу какой-либо цели, – добавил иоаннит.
Он закрыл лицо ладонью и сжал пальцами виски.
В груди саднило. Рыцарь едва помнил, зачем пришел сюда, зачем разговаривает с этим подхалимом в черной сутане. Ярость была оболочкой, скрывавшей чувства, прятать которые он не умел. Его разум ступил на тропу войны. Хотя у войны есть хотя бы иллюзия упорядоченности, цели, желательных и нежелательных результатов, а в голове Матиаса ничего такого не было. Он не знал, куда его приведет следующий шаг, – более того, не знал даже, каким этот шаг будет. Сонм мыслей скопился у границ образовавшейся внутри пустоты, и Тангейзер сдерживал их, потому что любая, вырвавшись наружу, могла лишить его мужества.
– Неужели ребенок обречен попасть в чистилище? – спросил он тихо.
Этот вопрос прозвучал неожиданно даже для самого госпитальера – он не помнил, чтобы обдумывал эту мысль.
– Я знаю, что церковь не проявляет жалости к младенцам, умершим некрещеными, – продолжил он, все больше закипая от гнева. – По этой причине я сам крестил нашего первого ребенка – он умер почти сразу… Но этого убили еще до появления на свет, и он не успел совершить преступления, которое – тут я согласен с матерью церковью – является самым тяжким из всех. А если наш ребенок не запятнан первородным грехом, почему он или она должен отправляться в ад?!
Ему хотелось схватить Ла Фосса за горло и придушить.
– Вы отправили бы такую душу в ад? – потребовал у него ответа Матиас.
– Нет, нет! Никогда. Конечно, нет. Пожалуйста, шевалье, не трогайте меня! – испугался святой отец.
Страх священнослужителя можно было понять. Перед ним исходил яростью могучий незнакомец, обвешанный оружием, в окровавленной одежде. Ради того, чтобы вернуть Карлу – и даже просто чтобы не опоздать и умереть вместе с Алтаном Савасом, защищая ее, – Тангейзер принес бы в жертву все население Парижа. Супруга прокляла бы его за такой поступок, даже за одну мысль об этом. Он это знал. Но все равно взял бы в руки топор и тащил бы людей на плаху, одного за другим, лишь бы еще раз увидеть ее улыбку.