– Оставьте его, ублюдки! – крикнула младшая Малан.
Головы повернулись в их сторону, и из толпы полетели оскорбления.
Тангейзер потащил своих спутниц дальше, не обращая внимания на выплескивавшуюся из ведер воду. Грегуар топал сзади. Они миновали толпу, добежали до перекрестка и повернули направо. Кажется, вырвались! Лица сестер были бледными, причем у Паскаль больше от гнева, чем от страха. Девушки поставили ведра на землю, чтобы отдышаться.
– В каком районе живут гугеноты? – спросил Матиас.
– Протестанты разбросаны по всему городу, – ответила Флер. – Но здесь, в шестнадцатом округе, их больше, чем в других местах.
– Если они будут лезть на рожон, – сказала Паскаль, – им не поздоровится.
Тангейзер посмотрел на нее. Он видел, что его престиж явно упал в глазах этой девушки, хотя и не понимал, почему это его так волнует.
– Я приветствую твою смелость и даже твое сострадание, но мир таков, каков он есть, а не таков, каким тебе хочется его видеть. Помогая тому парню, не изменишь мир – даже одну улицу не изменишь. Переменилось бы лишь наше положение. Причем в худшую сторону, – попытался объяснить он свою осторожность.
– Я не называю вас трусом, – сказала Паскаль, – потому что так не считаю. Но если мир не изменить добрыми поступками, значит, его вообще нельзя изменить.
– Вне всякого сомнения. Я вновь приветствую твои идеалы. Но толпа непредсказуема. Она может быть покорной, но если взбунтуется – нет зверя более жестокого.
– В Париже ежедневно убивают гугенотов. Их избивают, грабят, оскорбляют. И никого еще не наказали. Никто не осмеливается даже протестовать! – возмущенно пробормотала младшая сестра.
Тангейзер не испытывал особой симпатии к гугенотам. Они считали себя богоизбранными и представлялись жертвами, однако их фанатизм и жестокость были ничуть не меньше, чем у тех, с кем иоанниту приходилось сталкиваться за долгие годы участия в подобных делах. Протестанты пригласили голландских и немецких наемников, которые после окончания войны, не получив обещанной платы, принялись грабить страну. Тысячи солдат еще оставались во Франции, и нанесенный ими ущерб будет сказываться и поколение спустя. Что же касается ханжества – это качество Матиас ненавидел больше, чем злобу, поскольку оно приносило больше бед, – то тут с предводителями этих людей не мог тягаться никто, не говоря уже о том, чтобы превзойти их. Во всех остальных низостях протестанты нисколько не уступали своим врагам-католикам.
– Значит, вы гугеноты, – сказал Тангейзер девушкам.
– Не знаю. – Паскаль натянуто улыбнулась. – Лучше спросите об этом у отца.