– Я слышала чьи-то шаги на крыше.
Тангейзер прислушался. Девочка была права.
На крыше, прямо над ними, находилось не меньше двух человек.
– Они могут добраться до люка и лестницы, – заметил Матиас.
– У люка засов с этой стороны, только он открыт. Папа отправил нас на крышу, но студенты поймали Паскаль на лестнице, и я сомневаюсь, что они закрыли люк, – сообщила Флер.
Тангейзер подошел к окну и выглянул на улицу – как раз вовремя, чтобы увидеть ополченцев, всей толпой бросившихся к двери в дом.
– Нам повезло, – сказал он. – Они попытаются взять дом штурмом.
Они сидели за столом на кухне и пили чай из шиповника.
Кухня находилась в передней части дома. Солнце уже поднялось довольно высоко, так что его лучи освещали двор и заглядывали в окна. Чай помогал справиться с усиливающейся жарой.
Карла не могла оторвать взгляда от сидевшей напротив женщины.
Алис была бесформенной, ширококостной, некогда пухлой, но теперь иссушенной жизненными невзгодами и возрастом. Кожа на ее подбородке и руках свисала морщинистыми складками. Лицо у этой дамы было широким, а щеки ее покрывали лиловые пятна. Полные губы цвета сырой печени открывали беззубые десны. Темно-рыжие волосы с седыми прядями были неаккуратно обрезаны чуть выше плеч. Глаза у Алис были светло-серыми и холодными, как зима, но в них графиня де Ла Пенотье увидела Гриманда. В старой женщине чувствовалась неимоверная усталость, через которую проглядывали горящие угли жизненной силы, некогда неукротимой. Но несмотря ни на что, Алис казалась огромной. Карла не могла определить ее возраст – наверняка не меньше шестидесяти, но может, все семьдесят или еще больше. Старая и больная, мать короля воров, тем не менее, словно не имела возраста.
– Время – это волшебная сказка, любовь моя, – сказала Алис, словно прочитав мысли своей гостьи. – Тюрьма без стен. Они были очень умны, когда заставили нас в это поверить, в календари, даты – от Рождества Христова, чего уж там. Чтобы держать нас в повиновении, так? Но, как и все подобные выдумки, это всего лишь еще один удар бичом по нашим спинам. А теперь у них есть часы, и они могут заставить нас носить цепи.
Карла не понимала, как себя вести. Она была в логове воров, с матерью человека, который убивал первого встречного без всяких угрызений совести…
Алис засмеялась надтреснутым голосом, и будь этот смех не таким сердечным, его можно было бы принять за издевку.
– Не смущайся, любовь моя, здесь это не принято, – сказала она итальянке. – Говори. Ты будешь кричать, прежде чем закончится день, а женщина, сидящая перед тобой, будет утирать тебе сопли, так что обойдемся без церемоний.