– Хотите, чтобы я навел справки, сударь? – предложил он.
– Я сам все узнаю, можешь не сомневаться.
В менее людном месте иоаннит приступил бы к дознанию немедленно. Вранье Кристьена подтверждало, что тот следил за Тангейзером до его встречи с Рецем. Вероятно, служитель из коллежа отправил ему посыльного, пока Матиас ел. Что же такого натворил Орланду, чтобы спровоцировать эту слежку? Но любопытство могло подождать. Тангейзеру не терпелось увидеть Карлу, а названный адрес выглядел вполне правдоподобно.
– И последнее, но очень важное, – сказал он. – Ваши обезьяны умирают от жажды.
– Мои обезьяны, сударь?
– Позаботься, чтобы их напоили и покормили. Немедленно.
Кристьен поклонился и отошел на безопасное расстояние, а затем повернулся и поспешил прочь.
Рыцарь же услышал шаги и бряцание оружия.
– Вот где эта свинья! – прозвучал за его спиной чей-то голос.
Повернувшись, госпитальер оказался лицом к лицу с довольно странной компанией.
Четверо одетых в черное гугенотов в угрожающих позах: старший – тот самый забияка со двора, младший, юный подросток, и два шотландских гвардейца в своих красно-зелено-белых мундирах по обе стороны от них. Чуть впереди и сбоку Доминик Ле Телье, злое лицо которого не предвещало ничего хорошего. Один из гугенотов держал Грегуара, обхватив его сзади за шею.
– Столько мужчин на беспомощного мальчишку! – усмехнулся Тангейзер. – Отпустите его.
– Эти благородные дворяне… – начал Ле Телье.
– Пусть эти благородные дворяне отпустят парня.
Гугенот толкнул Грегуара вперед. На его щеке краснел след от удара.
– Все в порядке, приятель? – Тангейзер взял мальчика за плечо.
Тот кивнул.
– Стань за моей спиной, – велел Тангейзер и повернулся к Доминику. – И который из этих доблестных воинов его ударил? Или это решили размяться шотландские гвардейцы?
– Негодяй получил заслуженное наказание. Он меня оскорбил.
– Можешь повторить, что он сказал?
Ле Телье вытаращил глаза.
– Хватит, – прорычал забияка со двора. – Перейдем к делу.
– Подожди своей очереди или вытаскивай меч, – ответил Матиас и снова посмотрел на Доминика. – Грегуар мой лакей. Если его требуется наказать, я сделаю это сам.
Ле Телье склонил голову:
– Я не знал, сударь. Приношу свои извинения.
– Тогда к делу.
– Эти благородные дворяне утверждают, что вы их оскорбили.
– Всех четверых? И когда это я успел?
– Они братья. Оскорбление одного – это оскорбление всех.
Длинный текст дуэльного кодекса был предназначен – подобно законам рыцарства и правилам ведения войн – для сохранения иллюзий тех, кто считал себя слишком цивилизованным для открытого насилия. Согласно кодексу, оскорбление могло быть нанесено словом или действием, и поскольку обе категории могли толковаться очень широко, поединки были весьма распространены. Тангейзер никогда не дрался на официальной дуэли, предпочитая решать дело без дурацкого ритуала. Но в отличие от насилия, творимого низшими сословиями, дуэль находилась под защитой закона, и госпитальеру это было на руку.