На совещание был вызван монастырский повар — крепостной Радугина — Гаврило, лысый, полный человек с носом в виде картошки, питавший к себе большое уважение, как к необычайному кулинарному таланту и красивому мужчине. Он явился, поклонился гусарам, с достоинством одернул свою куртку и стал у двери.
— Гаврило Васильич! — воскликнул, увидев его, Курденко. — Нужно чудо сотворить — можешь?
— Ежели на кухне — могу-с… — скромно признался Гаврило.
— Уху на завтра из живых стерлядей можешь?
— Вполне-с.
— Стерлядей отварных?
Гаврило слегка развел руками с пренебрежительным видом.
— Затем, господа, не выпустить ли индеечку?
— Хвалят ее в селениях райских! — согласился Возницын.
— Спаржу с соусом сабайон, затем…
— Будет! — прервал Костиц начавшего вдохновляться Курденко. — Ты все о мамоне, отец келарь: о душе больше пекись!
— Шампанского забери ящика три!
Костиц одобрительно кивнул головою.
— Водки, закусок разных возьми. Вина я сам выберу у Хлебодарова!
Гаврило был отпущен, и гусары занялись составлением списка избранных «богомольцев» для приглашения на завтрашний день.
Костиц шагал по залу, слушал, ерошил себе волосы, дергал за усы и, видимо, все больше и больше охватывался азартом.
— Этот слаб, не надо! — изредка возглашал он. — Покруче отцов выбирай, понадежнее!
Когда оконченный список был затем прочитан Курденко вслух, Костиц умилился.
— Великий бой будет! — промолвил он,
— Спаси Господи люди Твоя! — добавил, помотав головой, Возницын.
В лавке Хлебодарова шла суета: укладывали и увязывали всякие закупки, сделанные для «монастыря»; Гаврило забрал чуть ли не все товары, имевшиеся налицо.
Хлебодарова самого не было, и отпускал все заменявший его Тихон.
— Здорово, должно быть, ваши господа дыму напустят? — говорил он, весь лоснясь от удовольствия, что будет во что запустить «честные персты».
— Да уж мы не дадим маху! — снисходительно ответил Гаврило. — Соус «запоём» даже заказали!
— Что ж это за соус такой? — заинтересовался Тихон.
— Из коньяку одного, почесть…
— С этого запоешь! — согласился Тихон. — С иной марки и на стенку сразу полезешь!
Через какой-нибудь час весь город говорил о предстоявшем на завтра кутеже в «монастыре».
Что испытывал отделанный под индейца Андрей Михайлович — понятно без слов!