– Как далеко отсюда до «Ульменталя»?
– Двадцать пять километров, – не задумываясь, ответила она.
Ван Вейтерен допил чай. Прислонился к стене и прислушался к тишине, которая повисла над их столиком. «Удивительно, сколько информации можно передать с помощью молчания», – подумал он. Он мог бы сейчас задать важные вопросы, конечно, такова обычная процедура… Он не получил бы на них ответов, но по привычке ловил бы нюансы в высказанных словах. Данная ситуация была совершенно необычна: это почти что стилизованное молчание разительно отличалось от рядовых сценариев. На мгновение он опять почувствовал головокружение. Может быть, и не то послеоперационное головокружение, но чувство слабости и беспомощности, ощущение потери почвы под ногами… или понимания чего-то такого, что раньше казалось очевидным. И огромное, колоссальное чувство ответственности.
– Ее душевные раны… – сказал он наконец. – Вы знали, как они появились?
– Она никогда не рассказывала.
– Это я понял. Но, может быть, вы, тем не менее, знали?
Она снова улыбнулась:
– Комиссар, я не могу обсуждать то, что больше не принадлежит мне.
Он немного поколебался.
– Вы верите в высшую справедливость? – спросил он.
– Абсолютно.
– А в земную?
– В нее тоже. Мне жаль, что я не могу многого вам рассказать, но мне кажется, вы уже знаете то, что вам нужно. Мне не пристало нарушать обет и заниматься домыслами. Если бы она хотела, чтобы я знала всё полностью, то, несомненно, рассказала бы мне. Но она этого не сделала. Если бы она хотела, чтобы я кому-то передала эту информацию, то попросила бы меня об этом. Но это не так.
– Подходит мне роль Немезиды?
– Возможно. Профессия – это тоже призвание.
Он вздохнул:
– Можно мне задать вам один личный вопрос, который не касается данного дела?
– Конечно. Пожалуйста.
– Вы верите в то, что Бог вершит земные дела?
Она сцепила лежащие на коленях руки в замок:
– Да. Верю в высшей степени.
– Как он это делает?
– Многими способами. Через людей.
– И вы верите, что он тщательно выбирает свои орудия?
– Почему бы и нет?
– Да так, просто подумалось, – сказал Ван Вейтерен.
«Предчувствия!» – подумал он, когда в первый раз остановился отдохнуть на обратном пути. Предчувствия и воздух.
Он вздохнул. Прокурор Феррати будет смеяться до слез, если я приду к нему с чем-то подобным, в этом можно не сомневаться.
Не задумываясь над тем, что делает, он начал рисовать кружки на полях вечерней газеты, лежавшей перед ним на столе. Рассмотрел получившийся неясный узор и попытался для самого себя упорядочить полученную информацию.
Если Верхавен и правда невиновен, то возможно, что настоящий убийца – подозреваемый. Не исключено, что Анна, его полтора года назад умершая жена-инвалид, так думала. По крайней мере, он чувствовал, что сестра Марианна предполагала, что она посещала Верхавена в тюрьме… И в таком случае, возможно, причиной визита было желание рассказать то, о чем она догадывалась!