– Беатрис, – повторил Роот на обратном пути. – Это первая. В тысяча девятьсот шестьдесят втором, кажется?
– Да, – подтвердил Мюнстер. – Беатрис в шестьдесят втором и Марлен в восемьдесят первом. Между ними почти двадцать лет. Странная эта история, понимаешь, о чем я?
– Понимаю. Просто мне казалось, что это в прошлом. Теперь должен признаться, что совершенно в этом не уверен.
– Что инспектор имеет в виду? – спросил Мюнстер.
– Ничего. Посмотрим, что нам скажет наука. А вот и наши товарищи.
13
– Добро пожаловать в компанию, – поприветствовал Роот коллегу.
Де Брис сел на стул и закурил. Дым стал щипать Рооту глаза, но он решил не подавать вида.
– Не будет ли коллега так любезен объяснить мне ситуацию? – попросил де Брис. – Только медленно и доходчиво. Я всю ночь сидел в машине и охранял дом.
– Это что-то дало?
– Еще бы. Дом стоит на месте целый и невредимый. Кстати, сколько ты это растил?
– Что?
– То, что у тебя на лице… Это мне что-то напоминает, но не пойму что. А… точно! Пэта Вона!
– Черт возьми, о чем ты там болтаешь?
– Естественно, о моем морском свине. Был у меня такой в детстве. Он чем-то заболел и стал терять шерсть. Перед смертью он выглядел примерно так же, как ты.
Роот вздохнул:
– Здорово. Тебе сколько лет?
– Сорок, но чувствую себя на восемьдесят. А что?
Роот задумчиво почесал подмышки:
– Я хотел спросить: ты помнишь убийство Беатрис… или ты был маленьким и уже тогда глупым?
Де Брис покачал головой:
– Извини. Давай, что ли, начнем. Я не помню убийства Беатрис.
– А я прекрасно помню, – сказал Роот. – Мне было лет десять – двенадцать… ну, в шестьдесят втором. Каждый день, с месяц или больше, пока шло дело, я читал о нем в газетах. Мы обсуждали те события в школе на уроках и переменах, черт возьми, да это одно из самых ярких воспоминаний детства.
– А мне было только восемь, а восемь и десять – это большая разница… да и жил я не в этом городе. Но я, конечно, читал об этом потом.
– Ммм… – промычал Роот и отогнал рукой облако табачного дыма. – Я помню, тогда вокруг дела возникла особая атмосфера… Мой отец говорил о Леопольде Верхавене за столом во время ужина. Он нечасто высказывался о подобных вещах, поэтому мы знали, что здесь что-то из ряда вон выходящее… Все интересовались этим убийством. Любой ребенок, поверь мне!
– Я понимаю, – кивнул де Брис. – Немного похоже, что о нем специально формировали отрицательное мнение.
– Да не немного, – заметил Роот.
Де Брис отошел и затушил сигарету в пепельнице.
– Расскажи с самого начала, – попросил он.
– О спорте тоже? Ты знаешь, что он был выдающимся бегуном в пятидесятых?