– Кого их?
– Его и ее, конечно. Верхавена и ту женщину, которую он убил… Марлен Нитш.
– Где вы проходили?
– Что, простите?
– Вы сказали, что проходили мимо. Я хочу знать, где вы находились, когда их увидели.
Она откашлялась.
– Я шла по тротуару улицы Звилле и видела их на Крегерлаан…
– Почему вы подумали, что это именно они?
– Я их узнала, разумеется.
– До или после?
– Что вы хотите сказать?
– Вы знали, что это Леопольд Верхавен и Марлен Нитш, когда видели их, или поняли это потом?
– Конечно, потом.
– Вы были знакомы с кем-то из них?
– Нет.
– На каком вы были расстоянии?
– Восемнадцать метров.
– Восемнадцать?
– Да, восемнадцать.
– Откуда вы это знаете?
– Расстояние замерила полиция.
– Как они были одеты?
– На нем были голубая рубашка и джинсы. На ней – коричневая куртка и черная юбка.
– Не очень заметная одежда.
– Да. Почему она должна быть заметной?
– Потому что легче узнать человека, когда имеются заметные детали. У них были такие детали?
– Нет, не думаю.
– Как вы связались с полицией?
– Они искали свидетелей через газеты.
– Вот как? И вы откликнулись?
– Я считала, что это моя обязанность.
– Сколько времени прошло к этому моменту… хотя бы примерно?
– Месяц, может быть, полтора.
Ван Вейтерен сломал зубочистку:
– Вы хотите сказать, что вспомнили двух человек, разговаривающих у машины, через… шесть недель?
– Да.
– Незнакомых вам людей?
– Конечно.
– У вас были особые причины их запоминать?
– Ну… нет.
– Сколько было времени?
– Простите?
– Сколько было времени, когда вы проходили по Звилле и видели их?
– Без семи или восьми минут десять.
– Откуда вы это знаете?
– Времени было столько. Что в этом удивительного?
– Вы посмотрели на часы?
– Нет.
– Куда вы шли? Вы торопились на встречу или что-то в этом роде?
– Я делала покупки.
– Понимаю.
Комиссар сделал паузу и откинулся на спинку так тяжело, что ноги оторвались от пола. На какой-то момент он почувствовал себя в невесомости.
«Жаль, что нет рычага, который бы переносил человека во времени», – подумал Ван Вейтерен рассеянно, но вскоре снова вернулся к контролю над ситуацией.
– Госпожа Клименска, – сказал он, дотронувшись одновременно ногами до пола и ладонями до письменного стола. – Теперь я жду ваших объяснений… Максимально медленно и подробно… Мне, знаете ли, иногда трудно понять. На основании ваших показаний человека признали виновным в совершении убийства с особой жестокостью. Он отсидел за это в тюрьме двенадцать лет. Двенадцать лет! Если бы вы не вмешались, вполне возможно, что его бы оправдали. Черт возьми, объясните мне наконец, как вы можете быть уверены в том, что видели одиннадцатого сентября тысяча девятьсот восемьдесят первого года без семи с половиной минут десять разговаривающих у машины Леопольда Верхавена и Марлен Нитш! Как?