В свое время бабушка Виноградова условилась с родными и знакомыми — телеграммы ей посылали только так называемые художественные, на открытках, а не на казенных безликих бланках. В зависимости от того, что принес почтальон, она, еще не успев даже распечатать послание, по внешнему виду знала, к чему готовиться — к радости или беде, к скорому приезду сына и внука, или… Провинциальная русская интеллигентка, она создала себе на склоне лет собственный, по-чеховски уютный мир и трогательно опасалась любых, тем более внезапных, вторжений в него извне.
Владимир Александрович тоже с удовольствием поставил бы на своем телефоне какое-нибудь такое приспособление, чтобы, к примеру, при приятных звонках загоралась лампочка красная, а если кто нежелательный беспокоит — синяя… Тогда и трубку можно было бы не поднимать! Существуют, конечно, пресловутые АОНы, определяющие номера абонента, но что может сказать по большому счету высветившаяся на дисплее комбинация цифр? Вот если бы сразу вслед за этим читалась надпись «Не бери ни в коем случае!» или, наоборот, что-то вроде «Хватай скорее, это шанс!»…
Эх, нет пока еще таких логических устройств…
Поэтому на все звонки Виноградов имел привычку реагировать сразу же:
— Алле? Слушаю, Виноградов.
Явно дозванивались по «межгороду» — что-то гудело, хрипело, а потом тихо и коротко щелкнуло:
— Алле! Саныч? T-ты, что ли?
Капитан сразу же узнал симпатичный, чуть заикающийся баритон Вадика Шишкина:
— А ты кого хотел? Джона Леннона?
— О-о! Привет!
— Рад слышать…
Этот высокий худой парень, начальник выборгской портовой милиции, был действительно приятен Виноградову — они прекрасно ладили, когда Шишкин еще только перевелся из участковых в транспортную милицию и Владимир Александрович считался его наставником… И потом, уже заматерев и прибавив себе звездочек на погоны, Вадим не загордился: зазывал к себе в вотчину в погранзону Виноградова под каким-нибудь служебным предлогом, а чаще — просто так, позагорать на островах или по грибы… Дети их были знакомы, жены дружили, а количество выпитой вместе водки повергло бы в инфарктное состояние любого активиста общества трезвости.
Шишкин считался умным и честным — в той степени, в какой эти определения применимы к оперативнику, офицеру милиции.
— Рад слышать… Случилось что? Или так просто?
— Да тут человек у меня… Хочет поговорить!
— А ты откуда? — если из дома, прикинул Виноградов, то вряд ли это какая-нибудь очаровательная блондинка!
— С работы!
— Что за человек-то? Симпатичный?
— Кому как! — заржал было Шишкин, но осекся: