— Готово! Заползай.
Виноградов шагнул в тоскливое нутро коммуналки:
— Господи, наконец-то…
— Моя дверь справа. — Дагутин щелкнул выключателем и вытер ноги о коврик. Владимир Александрович повторил вслед за ним процедуру. Подошел вслед за Борисом к комнате.
— Хорошо живете. Не запираетесь!
— Странно. — Тяжеловес замер на собственном пороге. — Может, моя выписалась?
Протянув лапищу, он зажег свет.
— Еть твою мать! Лелик…
Это был действительно Завидовский — в кресле, рядом с комодом. Он выглядел очень усталым — с пулевым отверстием во лбу и закрученными назад руками.
Стрелка на стареньком циферблате опрокинутого будильника всего сорока пяти минут не доползла до пятичасовой отметки.
Я не хочу умирать из-за двух или трех королей, которых я вообще не видал в глаза… Впрочем, и жить за них тоже мне неохота. Вдвойне.
И. Бродский
Расписание правительственных самолетов обычно не публикуют. Может быть, именно поэтому задержек рейсов практически не случается.
— Твой-то сегодня… не в духе, что ли?
— Не знаю. Он вообще последнее время…
Охрану на летное поле не пригласили, и теперь те, у кого не нашлось забот поважнее, рассматривали через идеально вымытые стекла таможенного зала группу встречающих.
Были все, кому положено быть на подобного ранга мероприятиях: белые рубашки, галстуки в стиле дикторов Эн-Би-Си, добротная шерсть пиджаков. Запах бесстыдно дорогой французской парфюмерии… запах власти.
— А этот — кто?
— Бес его… Первый раз вижу.
Парни из подразделения, отвечавшего за личную безопасность первых лиц города, проводили глазами миновавшего турникет светловолосого господина. Судя по пластиковой карточке над карманом, он имел право ходить куда вздумается и пребывать там, сколько сочтет необходимым.
— Серьезный дядя! — Подобные пропуска-«вездеходы» имелись только у старших офицеров Управления, да и то не у всех. Они даже не были именными — просто фотография, печать, номер. Охранники сразу же и безошибочно определили в нем своего, служивого…
— Из Москвы, наверное. Обеспечивает…
— Скорее всего.
Профессионального интереса объект не представлял, потому беседа иссякла: у каждого свои задачи, меньше знаешь — лучше спишь. К тому же зашевелилась пресса — от буфета, где подавали бесплатный кофе, потянулась за милицейским майором цепочка разнополых акул пера и объектива.
Со стороны туалета протопал один из «смольнинских» водителей: носатый, в джинсах и японском галстуке.
— Что, скоро там?
— Уже сели, Максимыч! Заводи скорей свою таратайку.
Конечно, болтать на подобные темы было не положено, но Максимыч, гаражный ветеран, помнил еще товарища Романова и среди обслуги числился в личностях легендарных.