– Сабака! – Доку провел пальцами по горящей не столько от удара, сколько от уязвленной гордыни щеке. Злоба переполняла его. Воровато оглядевшись по сторонам, словно собирающийся нашкодить ребенок, Доку криво ухмыльнулся и, расстегнув ширинку, принялся мочиться на беспомощное тело.
– Доку, ты скоро? – Из водительского люка показалась голова механика.
– Иду. – Потеряв надежду на то, что старуха очнется, Доку ударил ее еще раз и, сплюнув, ловко взобрался на башню.
– Давай! – Он махнул рукой в направлении следующего домика. Танк взревел двигателем, развернулся на месте, закапывая тело старушки в землю, и величественно двинулся к указанному строению.
Доку только собрался опуститься вниз и захлопнуть за собой люк, как что-то зеленое, прилетев из-за его спины, мелькнуло перед глазами, звонко ударилось о край люка и, оказавшись обычной стеклянной бутылкой, разлетелось мелкими осколками. Имурзаев не успел сообразить, что это может означать, как о башню шлепнуло еще дважды. По всей башне растеклась темная густая жидкость, в нос шибануло резким запахом – смесью бензиново-керосинового, сквозь который едва угадывался давно забытый запах хозяйственного мыла. Странная жидкость облила Доку от пояса и ниже, обильно затекла вовнутрь танка и почти мгновенно вспыхнула темно-красным коптящим пламенем. Имурзаев взвыл, взлетел над башней, заметался, пытаясь сбить пламя. Упал, скатился с брони, при этом сильно ударившись плечом о выступающий из земли камень, и, подвывая, начал кататься по земле. Поняв, что сбить огонь не удастся, Доку вскочил на ноги и пальцами, с которых уже начала слезать кожа, принялся расстегивать стягивающий талию пояс.
Кое-как избавившись от ботинок и стащив брюки, Доку опустил взгляд вниз – по окровавленной, пузырящейся коже ступней, голеней, бедер, паха продолжало гулять пламя. Упав на колени, он тоскливо, по-волчьи взвыл, а затем, не в силах больше стоять, повалился на землю, и его вой превратился в визг боли и всепоглощающего страха.
В «Т-98» имелась автоматическая система пожаротушения. Она, наверное, справилась бы с огнем, прежде чем он нанес бы танку непоправимые повреждения, если бы огонь не столь стремительно добрался до боеукладки. Взрыв изнутри сорвал башню, расщепил на частицы наводчика, раздавил и выблевал из люка измолотого в фарш механа. Поверженный «Монстр» застыл в объятиях черного, копотного пламени.
Почти два десятка танков дырявили нашу оборону, методично выкашивая защитников города. Попытки ослепить технику противника не принесли успеха, и обнаглевшие от безнаказанности вражеские танкисты почти в упор расстреливали уже наполовину разрушенные здания. Пару раз обстрел прекращался, и за дело бралась пехота противника. Но оба раза из-за изуродованных стен, над изломанными провалами окон появлялись обороняющиеся, и волна нападавших, оставляя темные точки трупов, откатывалась обратно. И тогда в бой вновь вступала техника. Ухало, грохотало, рушились перекрытия, глухими ударами падали на землю обломки бетонных плит.