– Назад! – крикнул он Олегу.
Тот спорить с ним не решился, сел рядом с неподвижным и холодным Матвеевым, отодвинулся от него. Но Морок слишком резко взял с места, «Тойоту» немного занесло, и Матвеев свалился Олегу на колени.
– Блин! – попытался он сдвинуть тушу.
Морок глянул в зеркало заднего вида и прошипел:
– Посади его ровно, обними, сделай вид, что ты тоже нажрался в доску. Если менты остановят – пой что-нибудь, или рвоту имитируй, или целоваться к ним лезь. Давай, обнимай, он тебя не укусит.
Олег кое-как усадил Матвеева прямо, брезгливо обхватил его за плечи, принюхался. От бывшего опера разило коньяком и чем-то цветочным, вроде шампуня. Он не шевелился, клевал носом, остатки бывшей челки были мокрыми от растаявшего снега.
– Он живой? – Олега точно морозом обдало, ему показалось, что он обнимает труп.
– Живой, живой, – заверил его Морок, – нормально все, не переживай. Он просто спит, я его выключил ненадолго, скоро очухается. Ты пока обнимай его, как родного, морду ему потом бить будешь, а я подержу, чтоб не вырвался.
А сам гнал по городу так уверенно, точно родился здесь, ни разу дорогу не спросил, катил дворами и огородами, выжимая из старой машины все, что возможно. Остановился он через четверть часа гонки, измучившей всех, кроме спящего Матвеева, у старого полуразрушенного трехэтажного дома без крыши. Здание пустовало давно, его облюбовали наркоманы, бездомное зверье и бомжи, правда, квартировали тут в основном летом – зимой через дыры в крыше наносило изрядное количество снега. Морок резко остановил «Тойоту», почти вкопав ее в сугроб, выскочил из машины.
– Погоди… – попытался остановить его Олег, но он огрызнулся, как огромный пес, и потащил Матвеева из машины. Тот вывалился на снег и вдруг издал первый внятный звук – матюгнулся. Потом тряхнул головой, открыл глаза и бессмысленно посмотрел по сторонам. Морок кое-как приподнял его, рыкнул на Олега:
– Помогай, чего встал… Ждешь, когда нас увидят?
Вопрос – а кого черта они тут делают – Олег пока решил оставить при себе, уж больно момент был неподходящий. Да и Морок, похоже, хорошо знал, что делает. Вдвоем они подняли пускающего пузыри Матвеева за ноги и плечи и потащили его в чрево развалин, откуда разило гарью, гниющей органикой и мочой. Поднялись по заваленной всякой дрянью лестнице, распугивая крыс, взяли левее, двинули в самую темноту. Здесь когда-то была квартира, «трешка», с высокими, как во всех старых домах, потолками. Но потом плита перекрытия проломилась, из дыры торчал обломок бетона, утыканный гнутой арматурой, одна стена выглядела так, будто по ней из танка палили, остальные были на месте, на темных обломках мебели и потолка лежал снег. Вдвоем они перенесли Матвеева через небольшой завал из обломков перекрытий. Морок бросил ношу, порыскал туда-сюда, точно лис, и прошипел из полумрака: