В тот вечер Александр Кодратьевич был занят изучением последнего, довольно пространного приказа, поступившего из штаба фронта.
Как известно, дисциплина в армии в мирное время и во время войны несколько разная. Конечно, дисциплина всегда дисциплина, и без нее армия не армия. Однако расстегнутый ворот гимнастерки или, к примеру, недолгая самовольная отлучка во фронтовых условиях далеко не всегда приводят к дисциплинарному взысканию. Да и другие, подчас более серьезные проступки проходят как бы незамеченными. А в Германии солдаты и офицеры почувствовали такую свободу, что для многих – разумеется, для тех, кто остался в живых, – весна сорок пятого стала едва ли не самым приятным воспоминанием в жизни. Заплечные рюкзаки солдат и чемоданы офицеров распухли от далеко не всегда честно добытых трофеев. Да и ласки немецких девушек и женщин, подчас вынужденные, а нередко и добровольные, вносили в их жизнь те радости, которых они были лишены все четыре года войны.
Однако война кончилась. И если солдаты с нетерпением ожидали демобилизации, то офицеры испытывали чувства довольно противоречивые. С одной стороны – радость, что опасность погибнуть от пули, бомбы или снаряда больше не угрожает, с другой – неуверенность и беспокойство: как жить дальше? Война стала делом более привычным и понятным, чем будущая мирная жизнь. Далеко не всем предстояло остаться в армии, и не все понимали, что они будут делать на гражданке. К тому же сверху поступали приказы и распоряжения с требованием укрепить дисциплину и вернуться к жесткому армейскому распорядку. В частности, возобновить регулярные занятия строевой подготовкой, каковая есть главное средство укрепления воинской дисциплины. А после вольной фронтовой жизни это сильно не нравилось не только солдатам, но и офицерам.
Именно за изучением одного из таких приказов и застал полковника вернувшийся из каптерки его ординарец Каблуков.
И тут появляется еще одно лицо, безусловно, имеющее непосредственное отношение к нашей истории, – Тонька Шурыгина, телефонистка, девица с круглым, миловидным личиком и стройной, чуть полноватой фигурой, хорошо и детально знакомой едва ли не половине офицеров бригады. В данный момент, вот уже третий месяц, Тонька была как бы официальной любовницей командира батальона.
Хотя полковник Сухарев был женат и имел двоих детей, Тонька не теряла надежды стать со временем полковницей, а впоследствии и генеральшей.
Появилась она в роскошном черном пеньюаре с обилием рюшей и оборок, очевидно, не вполне понимая предназначение подобного одеяния.