Олеандр провел подушечками пальцев по моей щеке. Наверное, ему она показалась смертельно холодной, но руки он не отдернул.
— Ты позволяешь делать ей ошибки. Позволяешь просто жить. Извини, что не осознавал, как важно это для тебя. — Уголок его губы дернулся. — Перед ним я извиняться не буду!
— Да уж с этим пакостным, ревнивым демоном я сама как-нибудь разберусь.
— Сочувствую!
Я фыркнула. Все мужчины одинаковы, но некоторые из них одинаковее.
Проводив эльфа взглядом и развернувшись, я направилась к асуру, сидящему прямо на полу, привалившись спиною к стене. Он встретил меня взглядом, который понять я была увы не в силах.
— Данте, ты же знаешь, я люблю тебя. Зачем все это?
— Я не хочу, чтобы этот эльф здесь еще появлялся, — отрезал он.
— Хорошо, — излишне покладисто согласилась я. И сделала особый акцент на первое слово: — Здесь он больше не появится.
Синеокий асур поднял на меня свой злой взгляд.
Покачав головой, я вздохнула:
— Если даже я тебя не понимаю, то каково же ей!
— Я больше ни смогу постоянно жить под страхом тебя потерять.
Крепко задумавшись над этой фразочкой, я села рядом. Весь мой многовековой опыт терялся перед логикой этого существа.
Вконец запутавшись, я посмотрела на него, взглядом требуя объяснений.
Но он сделал вид, что ничего не заметил. Нахал рогатый!
Тут я вспомнила, зачем собственно пришла, и резко вскочила, намериваясь найти-таки Аскара. Только уйти мне не дали — схватив за плечо в броне из перьев феникса, асур заставил меня притормозить.
— Ответь мне. Ты вечный дух, и одна жизнь для тебя мало что значит, ты ведь все равно возродишься вновь. Так могу ли я быть уверен, что ты хранишь ее?
Я почесала кончик носа, это свойственная всем моим жизненным воплощениям черта. В чем-то конечно он прав, инстинкт самосохранения как-то обошел стороной конкретно эту душу. Да и тело тоже. Но…
— Понимаешь, Данте, жить для себя скучно. И пока я знаю, что есть те, кто любит меня, и те, кого я люблю, я буду бороться за свою жизнь. Души в мире держит только это, все остальное иллюзия. — Я коснулась его щеки, совсем недолго, чтобы ни обжечь. — Однажды я уже возвратилась ради тебя. И в этот раз что-нибудь придумаю.
— Вот этого я и опасаюсь! Ты придумаешь…
Я усмехнулась.
Проснулась я неожиданно быстро. Наверное, начала привыкать к полуночным похождениям в виде девы-аватары. Вот и сейчас открыла глаза, звучно зевнула, так, что чуть не вывернула челюсть, и потянулась.
Чтобы упереться во что-то твердое рядом с собой.
От испуга я заорала и, попятившись, свалилась с кровати. Уже на полу выругалась, особо возмущаясь чьей-то там родительнице. Бедная женщина должно быть вся изыкалась.