Она вздрогнула. Никлас заметил это и убавил мощность кондиционера.
– Значит, это было хорошо спланированное массовое убийство, закамуфлированное под ограбление, – сказала она. – У вас есть какие-нибудь версии на этот счет?
– Они очень старательно замели за собой следы. Грабители, которые взломали дом, представляли собой опасных свидетелей и были убиты. Наверное, объяснение можно было найти в сейфе, но мы его не видели.
Анника рассеянно смотрела на пробегавший мимо ландшафт.
– Что делает испанская полиция?
– Ничего. С их точки зрения, дело расследовано, и его можно закрывать. Грабители мертвы. Осталось несколько сомнительных моментов, но они обычно не обращают на это внимания.
– Ты допускаешь критику?
Он пожал плечами.
– Формально я не участвую в расследовании, – сказал Линде. – Мое дело – международная торговля наркотиками, а не локальные преступления.
– Но ты же считаешь, что испанцы ведут себя, скажем так, легкомысленно?
Линде поерзал на сиденье и откашлялся.
– Должен существовать мотив преступления, а он совершенно неясен, – сказал он. – Истребление целой семьи говорит о невероятной жестокости. Преступники обозначили это очень четко. Мы даже не знаем, кто из жертв, собственно, был истинной мишенью. Было ли целью убийство всей семьи или только одного человека?
– Едва ли мишенью преступников были дети, – стала рассуждать Анника, – значит, ею был кто-то из взрослых. Вы этим занимались?
Никлас Линде вздохнул.
– Глубоко этим не занимался никто. Себастиан Сёдерстрём был совершенно безалаберным человеком, не умевшим обращаться с деньгами. Вероника Сёдерстрём была известным и уважаемым адвокатом. Астрид Паульсон была пенсионеркой по старости. Сюзетта была школьницей, желавшей работать в конюшне.
– Может быть, причина в расстроенных финансах Себастиана?
– Возможно и это, но если никто об этом не спрашивет, то, естественно, нет и ответа.
– Но что же все-таки случилось с Сюзеттой? Вы что-нибудь об этом знаете?
Он покачал головой:
– О ней не слышно ни звука. Она растворилась в тумане 30 декабря прошлого года.
– Продолжают ли ее до сих пор активно искать?
– Нет, сейчас ее уже никто не ищет.
– Как ты думаешь, она жива?
Никлас Линде помедлил с ответом.
– Она не подает о себе никаких вестей вот уже пять месяцев. Она не пересекала границ, она не снимала с карты деньги, она не звонит по телефону и не выходит в Интернет. Если она жива, то сидит где-то взаперти, без возможности общения с внешним миром. Наверное, это хуже, чем если бы ее убили.
Долгую минуту Анника сидела молча, глядя на дорогу, и думала о фотографиях этой девушки, ее надменном виде, черных волосах и нежном личике.