Лотта удивленно посмотрела на Аннику.
– Знаешь, я все-таки профессиональный фотограф, так что думаю, мы со всем справимся.
Анника поставила свою сумку на пол. Она немного поспала, но проснулась с головной болью. То, чего она не хотела, неумолимо приближалось. Близость предстоящей встречи с Никласом Линде в компании коллеги из газеты заставляла Аннику нервничать.
– Серия статей должна быть во что бы то ни стало опубликована в «Квельспрессен», – коротко проинформировала коллегу Анника. – Существуют рамки, которых мы должны придерживаться, и они существуют для того, чтобы мы могли действовать.
– Для тебя это, может быть, и так, – парировала Лотта, – но я здесь для того, чтобы делать хорошую работу.
Анника подняла с пола сумку.
– Я жду тебя на улице, – сказала она.
Никлас Линде опоздал на пятнадцать минут; видимо, опоздания были у него в крови. Анника поспешила сесть на переднее сиденье, пока Лотта укладывала свои вещи в багажник.
– Привет, – сказал он и положил руку ей на колено. – Как ты себя чувствуешь?
У нее перехватило дыхание. Она испугалась, что Лотта заметит этот жест, и отстранилась.
Глаза Никласа улыбались.
– Отлично, – ответила Анника.
Лотта закрыла крышку багажника, Никлас Линде убрал руку с колена Анники. Фотограф плюхнулась на заднее сиденье и пододвинулась на середину, на то место, за которое всегда дрались Эллен и Калле, потому что там не надо было пристегиваться. Она наклонилась вперед и, улыбаясь, протянула руку Никласу Линде.
– Лотта Свенссон-Бартоломеус, – представилась она.
Он пожал ей руку, задержал ее в своей и посмотрел ей в лицо в зеркало заднего вида.
– Никлас Линде, – сказал он. – Я понимаю, что эта колымага совсем не похожа на полицейский автомобиль, но гарантирую, что он все же является таковым. Поэтому я настоятельно прошу тебя пристегнуться.
Лотта хихикнула, Анника повернула голову и краем глаза посмотрела, как Лотта пристегивается посередине заднего сиденья. Потом она взглянула в ветровое стекло и скосила взгляд на полицейского, сидевшего рядом с ней.
Она ничего не заметила, подумала Анника, и не заметит, если мы не дадим ей повода.
Она скрестила руки на груди.
Никлас переоделся. Теперь на нем вместо спортивного пиджака была рубашка с короткими рукавами из какого-то грубого материала. Волосы его локонами спадали на плечи. Она сама сегодня утром их вымыла. Ей даже показалось, что в машине запахло дешевым гостиничным шампунем.
– Как поживает Хокке? – спросил Никлас Линде.
– Не слишком хорошо, – ответила Анника. – У него ностальгия.
– Это именно тот эффект, который производит тюрьма в Малаге на сидящую в ней публику, – сказал полицейский и влился в уличный поток.