Она услышала голоса.
Они доносились из дома.
Анника села. Здесь, на земле, было светлее, чем ей казалось из окна. Конюшня высилась перед ней, как темный колосс высотой тридцать, а может быть, и сорок метров. На ветру за ее спиной скрипели взорванные ворота. Прямо перед ней был вход в дом с торца.
С вывернутой ногой далеко она не убежит. Можно выйти за ворота и спрятаться в густой растительности, пока это выход. Конюшня, правда, была намного ближе, но для того, чтобы до нее добраться, надо было пересечь открытый двор, и не было никаких гарантий, что она не окажется запертой.
В доме раздался душераздирающий детский крик. Анника посмотрела на открытую дверь.
С верхнего этажа лился слабый свет.
Анника, пошатываясь, встала. В паре метров от нее лежал один из убитых. Он лежал лицом вверх, и дождь заливал его широко раскрытые, уставленные в небо, невидящие глаза.
Она, хромая, отошла от трупа. Мокрый гравий громко хрустел под ногами. Анника узнала эти глаза. Светлые, почти бесцветные. Они, смеясь, смотрели на нее, когда ей в подворотне резали палец.
Рядом с человеком лежало оружие, автоматическая винтовка, такая же, какие Анника видела в американских боевиках. Она подняла винтовку, та оказалась очень тяжелой.
В десяти метрах лежал Ахмед. Половина черепа была снесена выстрелом. Анника отвернулась.
В свете молнии Анника разглядела, что возле ворот что-то шевелится. Анника прищурилась и пригляделась, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь дождь в проеме ворот.
Она снова уловила движение. Теперь она была вполне уверена – это был человек, пробежавший сквозь взорванные ворота.
У Анники подкосились ноги, и она выронила винтовку. Господи, хоть бы только они ее не застрелили!
На четвереньках она поползла к стене, потом встала и бегом ринулась в дверь дома.
В проеме двери она остановилась, всмотрелась в холл, ничего не увидела и бросилась в темноту дома. Потом снова остановилась и прижалась спиной к стене. Анника опустилась на корточки. Она дышала так громко, что дыхание, казалось, эхом отдается по всему дому. Она закрыла рот руками, чтобы ее не услышали. Гремел гром. Плакал ребенок. Она заглянула в дверь, но ничего не увидела.
Сидеть здесь было нельзя.
Она встала и попыталась опереться на подвернутую ногу. Ступня болела, но такую боль можно было терпеть.
Анника, как могла, тихо прокралась к следующей двери на лестницу. Ухватившись за перила, решила передохнуть и заодно осмотреться.
Голоса доносились сверху, из какой-то комнаты на втором этаже. Были слышны два голоса – мужской и женский.