-Я всегда боялась... мне ведь ещё с детства казалось, что с Анькой беда будет. Она пророчила вздор всякий, влюбилась в этого кутилу - а я знала... не к добру. Говорила ей, чтобы не выходила за него, чуяло, клянусь тебе, чуяло сердце беду-то неминучую. И эти обе... Чего я себя дурачу? Прав ты. Ведь только увидела их по выходе из пансиона - испугалась. У одной глаза как у девки шалавной, другая - точно тленом каким тронутая... Чего лгать-то? Я ведь всё это время боялась чего-то мерзкого...- Она обернулась к Арсению, и он вздрогнул, увидев её остановившиеся и остекленевшие глаза, - да только, знай, сколько бы там душа их не стоила, хоть все сокровища мира за них отдай, ничего ты у чёрта не выкупишь, и...
-Да полно тебе, - Арсений резко перебил сестру. Ему стало не по себе, Мария вещала голосом, испугавшим его не менее чем скорпион на невесть откуда взявшихся часах в квартире Перфильевой, - что ты пророчишь-то? Молоды обе, ничего ещё не понимают...
Мария сжала губы и умолкла. По ее телу, от плеч до голеней, прошла волна дрожи. Ей стало не по себе. Она и сама уже сожалела о своих словах, Бог весть, как вырвавшихся.
Первая авторская ремарка.
Неприлично вторгаться в размеренное повествование, однако пора бы и нам самим определиться с видением господина Бартенева. Было ли оно всего-навсего болезненным сном человека, сильно перенервничавшим, или имелось в этой фантасмагории нечто и реальное? Точно ли злоумышляли упыри мерзости свои или все это было ложью? Как в безумном мире ночных фантомов человек, самой плотью своей, как стеной, огражденный от мира духов, вдруг невесть как проник в мир потусторонних призраков и постиг там вещи ужасные?
Несолидно водить за нос читателя, поэтому ответим прямо: да, всё, что случилось с Порфирием Дормидонтовичем Бартеневым - доподлинной правдой было. Тех же, кто усомнится в замыслах бесовских, - отошлем к трактату преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, что прямо пишет: "бес есть существо злобное от падения своего, и нет ему извинения в злых его намерениях, ибо замышляет он их по одной своей злой воле, не искушаемый никем, а потому грех его без прощения, болезнь без врачевания..."
Если же читателю такой авторитет - не указ, ну, тогда нам и сказать нечего.
А вот объяснить, как Порфирий Бартенев сподобился такого видения - не можем, тайна сия велика есть. Но если среди монахов-подвижников принято никаких видений не принимать, то возразим оным, что Порфирий Дормидонтович сподоблен был видений не лестных, душу прельщающих, а видел силу нечистую, пакостную. Так что, возможно, и правда, что миновал Бартенев в тот пятничный октябрьский вечер некий вход в мир призрачный просто ненароком, и сам того не заметил...