Казнь, как это и предполагал Шерман, была объявлена на после обеда. Мы успели и выспаться, и проголодаться. Кормить нас, разумеется, никто здесь не собирался. Зато народу по нашу душу собралось на площади — залюбуешься. Хе! И Шерман еще говорит, что эльфы публичные казни не любят? Угу, как же… почему же тогда, интересно, у меня полное впечатление, что народный праздник на дворе? Вон и королевская семейка нарядные одежды на себя нацепила, парадно — выходные, по всей видимости. И тощий эльфенок, вышедший сообщить народу о наших прегрешениях и ожидающем нас праведном возмездии, пыжился от сознания собственной значимости. И даже палач выглядел торжественно и величаво. Словом, одни мы были не ко двору. Связанные, грязные (после ночевки в тюрьме) и зверски голодные. Интересно, а есть ли здесь традиция последнего желания? Вот бы тарелку супчику навернуть. Погуще.
Однако никакого желания эльфы нам не предложили. И (вопреки тайным ожиданиям Шермана) мной не очаровались. Так что платки он выкидывал зря. Впрочем… после ночевки в грязной тюрьме выглядела я так, что польститься на меня мог разве что очень неразборчивый бомж. Волосы спутались, платье порвалось, а тюремная грязь буквально расползлась по всему телу. Впрочем, остальные мои спутники выглядели не лучше. Так что эльфам, смотревшим на нас с изрядной долей брезгливости, ничего другого и делать не оставалось, кроме как приговорить всех нас к смертной казни через повешение. (Думаю, что к обвинению в порче настроения королю они вполне могли бы добавить и обвинение в оскорблении собственных эстетических чувств). Приговор был окончательным, обжалованию не подлежал, но исполнение его задерживалось по вполне понятным причинам — нужно было решить вопрос с чужой собственностью — то бишь со мной и Шерманом. Маг активировал вынесенное на площадь огромное зеркало, и теперь эльфы с нетерпением ожидали, когда в нем появится изображение представителя королевской семьи водянок. Естественно, я тоже следила за происходящим с неослабевающим интересом. Все‑таки, решалась моя судьба. Любопытно, водянки меня выкупят, или им дешевле будет отречься? Честно говоря, я до последнего надеялась на положительный исход дела. Умирать в расцвете лет мне как‑то не хотелось. Однако когда эльфы залупили в качестве выкупа за меня аж целые две золотые монеты (причем именно золотом), я поняла, что надежда моя была напрасной. Король водянок, правда, пытался что‑то вякнуть о несоразмерности выкупа, но один из эльфов тут же достал какой‑то камень и положил его на землю. Камень засветился и выдал нечто, весьма похожее на голограмму. Сюжетик показанного был прост и неизбит — мое собственное выступление на конкурсе менестрелей и слова короля водянок, о том, что, типа, цены мне нет.