К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извелся и, когда стало ясно, что Максим не придет опять, побрел к видеофону.
– Номер отключен от обслуживания, – поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырех стенах стало больше невмоготу.
– А, Петрович! – приветствовал старик Нефедов, сосед снизу. – Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чем.
– В каком смысле стыжусь? – оторопел Андрей Петрович.
– Ну, что этого, твоего. – Нефедов провел ребром ладони по горлу. – Который к тебе ходил. Я все думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
– Вы о чем? – У Андрея Петровича похолодело внутри. – С какой публикой?
– Известно, с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
– С кем с ними-то? – взмолился Андрей Петрович. – О чем вы вообще говорите?
– Ты что ж, в самом деле не знаешь? – всполошился Нефедов. – Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к Сети, пролистал ленту новостей.
Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличен хозяевами, – с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, – в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернер, серия ДРГ‑439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришел к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован… Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…»
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесенная Максимом в счет оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашел и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.