Она встает из-за стола, сцепляет пальцы и вытягивает руки над головой. Затем оглядывает затемненную комнату отдела новостей. Владения почему-то не дают ей обычного успокоения. Эта история просочилась ей под кожу, как ни одна другая прежде. Конечно, убийство ребенка само по себе ужасно, но у Мэгги своих детей нет, тогда почему же она ощущает такой острый страх? Почему это так зацепило лично ее? Даже когда она писала про Йоркширского Потрошителя, и то это не настолько шокировало ее, хотя то преступление, даже по прошествии тридцати лет, по-прежнему остается самым диким и страшным, с каким ей приходилось сталкиваться. Она все еще продолжает работать над этим, но только Лил знает, как тяжело она все это переживает.
Частично это объясняется тем, что произошло это с Бэт, с той самой очаровательной Бэт, которую она каждый день встречает на работе. Но в основном это все-таки из-за того, что такое случилось в их родном городе. И теперь, что бы ни произошло дальше, — поймают они этого убийцу или нет, — Бродчёрч уже никогда не будет таким, каким был раньше. Он уже изменился. Это коснулось всех без исключения — от владельцев мелкого бизнеса, которые не знают, как им пережить это медленно текущее лето, до родителей, которые не спят с тех пор, как это случилось, и одиноких парней, которые внезапно обнаруживают, что пьют в баре совсем одни. Да еще ведь есть и дети. Кто знает, как все это отразится на них?
Тишина вокруг Мэгги сгущается и давит.
Она доводит себя до того, что от всех этих мыслей ее в итоге бросает в жар, когда на столе вдруг пронзительно звонит телефон. Мэгги бросается отвечать; кончики пальцев пульсируют от напряжения. Это Лил, спрашивает, когда она собирается возвращаться домой. И не скрывает своего разочарования, когда Мэгги отвечает ей, что сегодня опять надолго задержится на работе. В последнее время она постоянно делает прозрачные намеки на ранний уход Мэгги на пенсию. Она проработала в одной и той же медиагруппе больше тридцати лет, так что ее ожидает очень даже приличная пенсия. Мэгги всегда уверяла, что ее нужно будет прогонять из «Эха Бродчёрча» пинками и со скандалом (что, собственно, и произошло с некоторыми ее коллегами из провинциальной прессы — даже широкого сокращения штатов недостаточно, чтобы смягчить удар от закрытия местной газеты). Но сейчас, оставшись одна в полумраке отдела новостей, она впервые серьезно задумывается об уходе на покой. Она устала и постоянно находится в состоянии тревоги и беспокойства.
Что ж, может быть. Но не сейчас. Она проследит эту историю до самого конца. Она прихлебывает вино, затягивается сигаретой, трет ладонями сухие глаза и возвращается к монитору. Громкий шум, как будто сильно хлопнула дверь или что-то упало, заставляет ее от неожиданности подскочить на месте. Выскользнув из кабинета, она всматривается в темноту комнаты, пока глаза не привыкают к полумраку. Включив свет, она убеждается, что одна здесь. Мэгги улыбается про себя, испытывая явное облегчение. Свет выключается, и она вновь возвращается к своему компьютеру.