— А дети у вас есть? — интересуется Джо. Красное вино вызывает у него на губах преувеличенно широкую улыбку.
— У меня есть дочь, — отвечает Харди к удивлению Элли. Человек пять раз укусил его фирменную чимичангу, и за это время Джо вытащил из него больше, чем она за почти две недели. — Ей пятнадцать лет. Она живет с матерью.
Она пытается вообразить себе Харди отцом. «Папа» подходит по отношению к нему не лучше, чем «Алек». Что же касается «папочка»… Забудьте!
Харди делает большой глоток из своего бокала. Она надеется, что Джо окажется достаточно чувствительным, чтобы уловить момент и вывести гостя из этого несчастного состояния, после чего Элли чувствует прилив любви к мужу, поскольку он оправдывает ее ожидания и меняет тему.
— Как думаете, удастся вам раскрыть это дело?
Похоже, Харди чувствует облегчение от возможности вернуться на хорошо знакомую ему и безопасную почву — к убийству детей.
— Конечно.
— Это хорошо, — говорит Джо.
Он наливает еще вина. Харди накрывает свой бокал ладонью.
— Я не должен…
— Молчите и пейте.
Они уже прикончили первую бутылку — это все нервы! — а ко времени, когда Элли приносит из кухни вторую, они уже смеются. За те десять секунд, пока она открывала «Пино», здесь прозвучала какая-то мужская шуточка. Сейчас Джо уже раздражает ее. Она действительно хотела, чтобы он сошелся с Харди, но не за ее же счет.
Позднее, когда тот уже собирается уходить, она пытается вызвать ему такси, но он отказывается.
— Мне будет полезно прогуляться, — говорит он. — Увидимся утром. Все было здорово. Спасибо, Миллер.
Они умудряются не расхохотаться, пока он не отойдет достаточно далеко, чтобы не слышать их.
— Я люблю тебя, Миллер, — заплетающимся языком бормочет Джо.
— Только не начинайте, — говорит она. — Ты и твой новый маленький приятель.
Мэгги сидит за компьютером, под рукой у нее стоит бокал вина, на коврике для мышки лежит электронная сигарета. Даже Олли в конце концов признал, что устал, и ушел домой, после чего в редакции установилась тишина. У Олли есть свой собственный небольшой репертуар различных шумов. Он постоянно стучит: то ручкой по краю стола, то пальцами по клавиатуре, а чаще всего — по сенсорному экрану своего телефона. Еще он раскачивается на стуле и заставляет его противно скрипеть. Мэгги всегда знает о его присутствии, если он находится в пределах слышимости. Иногда это раздражает ее, но гораздо чаще — наоборот, успокаивает, а в его отсутствие она начинает нервничать.
Обычный белый шум августовского вечера тоже куда-то пропал. На улице никого нет, никаких пьяных перебранок, которые могли бы подтвердить для нее, что жизнь за окном идет обычным чередом, не слышно даже шагов одинокого прохожего. Мэгги зябко содрогается. Тишина всегда тревожила ее. Любой тишине она предпочла бы шумную суматоху. А когда тихо, вечно случаются всякие нехорошие вещи.