Когда они заходят, по магазинчику проносится ветерок и вздымает занавеску из цветных пластиковых лент, которая отделяет торговый зал от складских помещений. Джек одет в рубашку с галстуком и кардиган, который носит круглый год. Такое впечатление, что он ждал их: в кои-то веки расчесаны его длинные, до плеч, волосы — пережиток семидесятых годов.
— Дэнни сегодня утром не появился за разноской… — начинает Элли.
— Я подумал, что он заболел.
Лицо и голос Джека Маршалла совершенно ничего не выражают.
— Он часто пропускал работу?
— Все они пропускают время от времени.
Похоже, он решил использовать как можно меньше слов. Элли оглядывается на Харди в ожидании помощи, но тот небрежно листает журналы, как будто не слушая их.
— Но вы не перезвонили ему, чтобы проверить?
— У меня на это нет времени, я тут один.
До нее доходит, что Джек до сих пор не спросил, в чем же, собственно, дело.
— А как Дэнни выглядел вчера?
Джек сует руки в карманы.
— Да как обычно.
— Вы не заметили каких-либо изменений в его поведении за последние несколько недель?
— Во-первых, он появлялся здесь на пятнадцать минут. И я не психоаналитик.
Джек никогда не был душой компании, но его раздражительность — это что-то новое.
Харди поднимает на него глаза.
— Вы женаты?
На вопрос, заданный таким образом, правильного ответа не существует. Джек выдерживает его взгляд.
— Нет. А вы?
Харди не отвечает. Элли смотрит на его левую руку. Кольца на ней нет.
— Они принесли его сюда, Марк и Бэт, — ни с того ни с сего говорит Джек. — Ему было тогда три дня отроду.
Интонация его почти не изменилась, но в глазах исчез фокус. Он смотрит куда-то вдаль, как будто на призрака.
7
Дэнни лежит на столе в патологоанатомической лаборатории, тело его по маленькие круглые плечи укрыто белой простыней. Элли кажется, что он сжался и стал меньше с тех пор, как она видела его в «приделе вечного покоя» — морге. Она не может сказать, связано ли это с тем, что сейчас он лежит на большом столе, с тем, что он сейчас обнажен, или же это смерть уменьшила его. Теперь уже смерть со сном перепутать нельзя, и ощущение, что он может вдруг с криком вскочить, чтобы испугать ее, пропало.
Она раньше никогда не встречалась с патологоанатомом Джеймсом Лавгудом. В помещении стоит кисловатый запах дезинфицирующего средства, и она задумывается, уносит ли он его с собой на одежде и в волосах, когда возвращается домой. Она буквально чувствует, как этот запах проникает во все поры.
— Мне осталось еще семь недель, — говорит он. — Они просили меня остаться еще на три месяца, пока найдут замену на это место. Но я подумал, что семь недель здесь будет нормально. — Он вытирает глаза. — Больше всего меня расстраивают дети. И всегда так было.