– Так я в окно, только что целую телегу видала, бочки на ней, уж точно то брага аль вино заморское, – произнесла Ефанда, строго посмотрев на служанок.
– Так то бочки с винами да медами, что братец твоего мужа, князь Изборский прислал, – вновь скороговоркой произнесла вторая девка. – Князь то наш их трогать не велел, сказал мол, назад, Трувору отошлите. Не хочу я его подарков.
Ефанда рассмеялась, обе служанки замерли, разинув рты.
– Ну, муженёк, нашёл, чем брата своего удивить. Ничего, откроете бочку одну, да вина мне принесёте. Не хочу я ждать, исполняйте немедленно! – последние слова княгиня произнесла, суровым тоном.
Обе девки не посмев возразить, помчались выполнять поручение. Княгиня вошла в комнату, сняла с обеих рук дорогие браслеты, расстегнула висевшее на шее ожерелье из жемчуга. Бросив драгоценности на кровать, женщина подошла к стоявшему в комнате столу и опустилась на табурет.
– Когда не радуют наряды и украшения, можно поискать утешения в вине, – и улыбнулась, сама не поняв почему.
В эту самую минуту, во дворе, тощенький мужик-служка, в потрёпанной домотканой рубахе, откупоривал только что снятую с воза бочку с вином.
Дурную весть сообщили князю под вечер. В покои, где Рюрик придавался невесёлым думам вошёл седовласый сотник Бора – предводитель охраны и сообщил, что княгиня лежит в своёй спальне бездыханная. В первую минуту князь опешил, но через мгновение вскочил на ноги и бросился к …, нет не к Ефанде, первым делом Рюрик проведал маленького княжича. Убедившись, что ребёнок находится под неусыпной охраной двух дюжих гридней вооружённых до зубов и под неустанным наблюдением молодой няньки-кормилицы, князь направился в комнату жены.
Ефанда бледная лежала в постели в окружении причитающей прислуги, кожа её была белее мела, однако щеки покрывал неестественный алый румянец. Рюрик застыл возле кровати, на которой лежало тело, прикоснуться к умершей княгине он не решился.
– Яд? – промолвил князь, обращаясь неизвестно к кому.
На столе в центре спальни стоял кувшин с вином, оброненный кубок валялся на полу в луже огненно красной растёкшейся жидкости. Ефанда лежала с закрытыми глазами, на лице у неё застыла какая-то умиротворённость, гнев волнение и все прочие чувства покинули её. Рюрик посмотрел сначала на бокал, потом на жену, застыл на мгновение и, … отвернулся.
– Вина она приказала принести, и велела не тревожить, – дрожащим голосом пролепетала одна из служанок, которые давеча сопровождали княгиню. – Я ей говорила, что ты, князь не разрешил тех бочек трогать, а она ни в какую.