Они вышли на поляну, поросшую прибитой дождями пожухлой травой. Темные, желтовато-бурые листья падали с деревьев, и точно маленькие кораблики плыли, уносимые водами небольшого лесного ручейка, разделявшего поляну надвое. Страба присел на старую корягу, торчащую из воды, что бы перевести дух. Ноги его гудели, было видно, что грузный боярин вовсе не привык к подобным переходам. Отряхнув с ладоней мягкий сырой мох, он вытер вспотевший лоб и огляделся, лесная глушь казалась бесконечной.
– Долго ещё нам так плутать? – проворчал недовольный Страба. – Трое суток уж по лесам блудим, не пойму, почему нельзя в деревеньку какую зайти, купить лошадей, да по дороге ехать.
Вышедший на поляну Гинта опустил на землю Игоря, и с пренебрежением посмотрел на ворчливого попутчика. Несмотря на то, что последние несколько часов они с Витаутом поочерёдно несли молодого княжича на руках, ни тот, ни другой, не проявляли признаков усталости.
– Лучезар велел по лесу идти, чтобы себя не выдать, – произнёс Витаут равнодушно. – Он предупредил нас, что если в городе начнётся смута, мы должны бежать, лесами, так как за нами, возможно, будет погоня.
– И идти мы должны именно в этом направлении, и не удаляться слишком далеко от дороги, – продолжил пояснение второй воин-балт.
Страба в ответ только хмыкнул, эта неразлучная парочка уже порядком стала его раздражать.
– Тупоголовые служаки, Лучезар сказал, Лучезар велел, точно псы цепные, кого хозяин велит облаять – облают, а кому велит лизать руки, станут лизать, – подумал боярин.
Сам-то Страба не таков, эти за свою службу лишь плату да пропитание имеют, а он из дружинников в приказчики, из приказчиков в бояре, так то. Став княжьим мужем Страба свои хоромы заимел, прислугу завёл, наложниц, теперь он богат, да важен.
– Ой, ли – богат?
Горькие воспоминания, пришедшие на ум, вырвали его из мира грёз. Бунт то в Новгороде всё сгубил, где теперь его дом, где богатства и челядь. Он ведь княжий слуга, а кто Рюриком обласкан, тот для новых хозяев города – враг.
– Разграбили поди, воры эти, всё добро моё, к чему теперь вернусь, да и придётся ль вернуться?
Признаться у Страба были мысли, сдать Игоря бунтовщикам, но страх не столько перед Рюриком, сколько перед Лучезаром, не позволил ему сделать этого. Да и его верные псы, всё равно, не позволили бы ослушаться хозяина.