— Странно, что он тебе поверил, — снова перебил брата Мигель. Негромко, будто вторя какой-то своей мысли.
Эмиль очнулся и только теперь заметил, что брат слышит его истерическую исповедь, но вряд ли слушает.
— О ком ты? — спросил он раздражённо.
— Об этом докторе Курте, — наконец-то поднял на него взгляд Мигель. — Я так понял, что ты перед ним настолько выслужился, что он забрал тебя с собой в Германию?
— Он не рвался, — хмыкнул Эмиль. — Я упросил его. Проведя наваррцев в тыл наших позиций, я заслужил так много кровников, как будто все, кто полёг у «толстого дельфина», погибли по моей вине, — закончил Эмиль, едва не скрипя зубами.
— Ты их и на меня натравил, между прочим, — равнодушно, будто и впрямь «между прочим», заметил брат, напомнив традиции кровной мести.
У басков они были едва ли гуманнее сицилийских.
— Теперь уже всё равно… — слабым утешением прозвучало в устах Эмиля.
Но всё-таки — не он виноват в том, что их сейчас расстреляют. О чём Эмиль и поспешил напомнить брату:
— Но и тебе с твоими новыми друзьями, как я погляжу, тоже не особо повезло? Если я правильно понял, то они собираются расстрелять нас обоих. Тебя за то, что привёл их в мою ловушку? — нервно хохотнул Эмиль. — Откуда такая бредовая идея? Нет, я, конечно, готов заверить их, что это не так, что я до сегодняшнего дня понятия не имел, где ты и что с тобой? — он посмотрел на брата, впрочем, без особых надежд. — Откуда такое недоверие, брат? Разве ты не заслужил…
— Я иностранец, — неприязненно поморщился Мигель, — и родился в буржуазной стране. От этого родимого пятна не отмыться никакой кровью, ни своей, ни врагов. И вообще… — Мигель насторожился, будто прислушиваясь к шорохам за стеной подземелья. — Это русские. Что им взбредёт в голову, они и сами не знают… пока не взбредёт.
— Ну, додуматься до того, что за много лет до войны мы готовили ловушку для их партизан? — покачал головой Эмиль. — И для этого ты стал лейтенантом Красной армии, а я гауптштурмфюрером СС? Нет, это слишком даже для НКВД.
— Но додумались же, — как-то странно усмехнулся Мигель, пристально глядя в глаза брата. — И тебе советую держаться этой версии. Разве что с поправкой во времени. А то «до войны» — это и впрямь перебор. Скажем, дня три назад я пришёл к тебе из лесу…
— Что ты несёшь? — ошеломлённо пробормотал Эмиль, пытаясь сообразить: «к чему бы это усугублять их и без того плачевное положение?»
Но брат не давал опомниться, продолжал с гипнотической настойчивостью:
— Глядишь, эта версия нам обоим сослужит ещё хорошую службу.
— Вряд ли успеет… — недоверчиво вставил Эмиль, но больше механически — соломинка потянула кверху, на поверхность.