Заглянув внутрь, пересчитал гранаты – ровно четыре штуки. В голове тут же мелькнула интересная мысль относительно их скорейшего использования:
– А что, товарищ красноармеец…
– Сергеев, – мгновенно среагировал на паузу тот. – Рядовой Сергеев.
– Так вот, а что, боец Сергеев, нам говорит устав относительно переноски ручных оборонительных гранат типа «Ф-1» с вкрученными запалами?
Боец погрустнел.
– Вот именно. – Я невозмутимо кивнул головой, забирая гранаты. – Зато идти легче будет, считай, я у тебя цельное кило забрал.
Поравнявшись с поручиком, с чрезвычайно довольным видом продемонстрировал ему находку. Скользнув взглядом по ребристым корпусам, Гурский равнодушно пожал плечами:
– Не понимаю причин твоей радости. Обычные осколочные гранаты, у нас на империалистической подобные были, только французского производства.
– А вот скажи, Николай Павлович, ты как считаешь, погоня за нами уже вышла?
– Полагаю, да, – уже с интересом взглянул на меня тот. – И что?
– Собачки меня смущают, очень сильно смущают, вот что. Опытных следопытов мы нашими периодическими хождениями по ручьям надежно со следа не собьем. Болото – уже лучше, но до него еще дойти нужно. Вот и хочу из этих игрушек минную ловушку устроить.
– Ты разве умеешь? – удивился поручик.
– Думаю, смогу. Помнишь, я тебе рассказывал, что во время кавказской войны в госпитале служил? К нам много всяких интересных людей попадало, разведчики, спецназ всякий разный, вот у них и нахватался. По верхам, конечно, но, думаю, справлюсь. – И добавил уже совсем тихонько: – Понимаешь, в этом времени о подобном вовсе не слышали. Вот только место, где ловушку ставить, ты сам подбери, я в этом не разбираюсь, а ты, так понимаю, не раз и не два в разведку ходил.
– Какое конкретно место нужно? – деловито осведомился Гурский, оставив мое предположение об участии в разведывательных похождениях без комментариев.
– Такое, по которому преследователи гарантированно пойдут как по единственно возможному пути. И желательно компактно, в идеале – один за другим. Ну, что-то вроде узкого овражка или русла пересохшего ручья, склоны которого сильно заросли кустарником… А чтобы они никуда не свернули, мы собачкам метку оставим, бинт окровавленный, например, или пилотку, якобы случайно потерянную.
– Понял тебя, – с серьезным видом кивнул тот. – Добро, присмотрю. Ладно, ступай к Якову, не стоит его одного оставлять, мало ли что…
Минер из меня был, конечно, тот еще, однако рассказов раненых спецназовцев – и гэрэушных, и из числа «вованов»[18] – вкупе с прочитанными книгами хватило, чтобы слепить из четырех «Ф-1» и двух немецких гранат нечто более-менее дельное и работоспособное. Две обычные растяжки, еще две – похитрее, из числа тех, что срабатывают в метре над землей не только при задевании, но и при попытке разминирования. Ну, на десерт еще две не слишком надежные мины из трофейных «двадцать четвертых», которые, по идее, должны были рвануть от ударной волны основной ловушки. Или если на них тупо упадет кто-то из подорвавшихся преследователей. Разумеется, ни проволоки, ни тонкой бечевки у меня под рукой не имелось, так что пришлось извести часть шнурков от красноармейских ботинок (чему бойцы были, мягко говоря, не рады, поскольку затягивать обувь половинкой шнурка – то еще удовольствие), все имевшиеся в наличии нитки и даже завязки от немецких папок с документами. Как следует все замаскировав, я осторожно переступил незаметные среди травы и прошлогодних листьев растяжки, бросив поверх одной обрывок бинта с бурыми пятнами засохшей крови. Сыпанул сверху пригоршню перепревших листьев – вроде бы пытались спрятать, но в спешке, не особо стараясь. Обученная идти по следу собака, как мне кажется, обязательно схватит столь сильно пахнущую догоняемой дичью тряпицу зубами, активировав запал на одной из «простых» ловушек, а уж там и остальные сработают. Ну, будем надеяться, все получится, как задумано, и преследователей у нас поубавится…