— Спасибо, товарищ майор.
Хочешь не хочешь, а все лучше, чем пешком. Наталья обошла машину и села на заднее сиденье. Машина тронулась.
— Простите, не представился, — майор повернулся, протягивая ей руку. — Аксенов. Командирован из Москвы со спецзаданием. А вы из связистов?
— Нет, я переводчица при штабе.
— В темноте не разглядел, — кивнул он. — Переводчица с немецкого? — взглянул на нее заинтересованно.
— С английского. Еще могу и с французского, — ответила она. — Но пока не понадобилось ни разу. Только когда «шерманы» прикатили, так какую-то инструкцию американскую читать пришлось.
— Мне как раз человек с хорошим немецким нужен, — полуобернувшись, Аксенов положил левую руку на спинку сиденья. — Ребят моих подучить. У вас как?
Наталья пожала плечами.
— Не знаю. Немцы не жалуются. Понимают, вроде. И я их понимаю. Бывает, конечно, австрияки попадаются или из Мюнхена южные немцы, там посложнее произношение. А так двадцать раз не спрашиваем. Ни они меня, ни я их.
— А вас как зовут? — майор наклонился вперед, присматриваясь к вошедшей.
— Наталья Григорьевна, — ответила она. — Можно Наташа.
— Сергей Николаевич. А вы, Наталья Григорьевна, на фронте давно?
— Со Сталинграда.
— А сами откуда?
— Из Ленинграда.
— А язык откуда знаете? Закончили что-то?
— Ничего закончить я не успела, кроме школы, — Наталья вздохнула. — Хотела на историко-филологический поступать в университет. Но тут война. Я на летние каникулы к старому другу своего отца поехала, в станицу. Думала, отдохну месячишко, а там поступать. А тут, как началось, — майор понимающе кивнул. — Я хотела в Ленинград вернуться, не вышло. Осталась у дяди Миши. Думала, до Волги не дойдут. А как дошли, — и чего это она разговорилась, да еще с энкавэдэшным майором, за зубами язык держать нужно, помалкивать. — Как дошли, с нашими частями ушла. В госпитале работала санитаркой. Немцы фронт прорвали, мы с девчонками впятером, у нас раненых — все тяжелые, деваться некуда. А впереди только зенитчики, и те девчонки, только со школы. Один офицер над ними. Бегают вокруг пушек, плачут, кричат, страшно, — голос у Натальи дрогнул, — маму зовут. А что звать — стрелять надо. Танки прут. Пушки на прямую наводку. Их там всех перебило. Мы с подружками тоже пошли, когда тех почти не осталось. Так что сразу пришлось пострелять. Двух девчонок у меня на глазах в клочья разнесло. Ну а трое в живых остались, я в том числе. Наши переправу навели, и моряки подоспели, Каспийской флотилии. Вот такое крещение было у меня, Сергей Николаевич. Потом уж легче стало. Когда Паулюс сдался, много переводчиков потребовалось, вот тогда узнали, что я немецкий знаю, я с учительницей занималась до войны. Меня Михаил Степанович Шумилов взял к себе. Так я при нем. И сейчас тоже.