— Но, фрау Ким, при проникающих ранениях живота воду давать не рекомендуется, — несмело возразил доктор.
— Воду, конечно, не рекомендуется, — резко ответила Маренн. — А кто собирается давать ему воду? Я говорю: поставьте капельницу с физраствором, а не с водой. Это разные вещи. Вы все еще живете по инструкциям тридцать пятого года, когда физраствора не было и в помине. Но он изобретен, и мы должны его использовать. Выполняйте, Мартин, и хватит препираться. Сейчас я подойду, подготовьте все, мне надо осмотреть дно раны. И побыстрее, прошу вас. У нас большая очередь, раненых привозят постоянно, надо шевелиться.
— Но как же вы?
— Выполняйте, Мартин, — ее голос прозвучал строго. — Это приказ.
— Слушаюсь, госпожа оберштурмбаннфюрер, — Виланд только вздохнул. — Ты слышал, Йохан? За что ты меня упрекаешь?
— Идите к раненому, Мартин. Йохан, — уже забыв о докторе, она произнесла с нежностью. — Йохан, как ты?
— Я нормально, как всегда, — он старался говорить ей с не меньшей строгостью, чем она Виланду, но не получалось, нежность сквозила в каждом слове, и выговора не вышло. — А вот про тебя я узнаю возмутительные вещи. Ким, ты меня просила, я тебя тоже прошу… Я тебя прошу.
— Я могу ответить тебе то же самое, что и ты мне, — ее низкий, красивый голос чуть дрогнул, повысившись, он словно увидел, как она улыбнулась, — я постараюсь, но это трудно.
— Мы вышли из боя на час, не больше. Я не смогу приехать, я не могу оставить полк.
— Йохан, бригадефюрер на проводе, — быстро сообщил Шлетт.
Он взял вторую трубку.
— Пантера-1. Слушаю.
— Я срочно к Дитриху, Йохан, — донесся до него голос командира дивизии. — Ты за меня.
— Слушаюсь, — он вернул трубку связисту.
Несколько мгновений ждал, пока Шлетт отойдет. Она тоже ждала, он едва различал в трубку ее дыхание.
— Я очень хочу тебя поцеловать, — произнес тихо, проникновенно, глядя перед собой, забыв обо всех вокруг, забыв о бое, о дивизии. — Но не могу.
— Я тоже хочу, чтобы ты меня поцеловал, — она ответила также негромко, с проникновенной, чарующей нежностью. — И тоже не могу.
— Госпожа оберштурмбаннфюрер, роттенфюрер Курц готов, — доложил санитар.
— Мне надо идти, — она проговорила с грустью. — Меня ждут.
— Иди. Только, я прошу тебя, если что-то может сделать Виланд, пусть он сделает. Не нужно все брать на себя, хотя бы пока. Ты можешь попробовать так?
— Я так никогда не делаю, Йохан. Я никогда не прошу никого ничего за себя делать. Я так не сделала даже, когда погиб мой сын, я не позволила себе прерваться ни на минуту. В нашем деле, как и в вашем, есть свои тонкости, очень важна рука, одна рука, ты понимаешь? Кто начал, тот и заканчивает. Организм больного человека — трудная штука. Он также настраивается на хирурга, как хирург настраивается на него. И резкая смена может только пойти во вред. Но если ты просишь, я постараюсь.