— Скоро подъем. — Майк посмотрел на часы. — Ты сегодня снова отправишься в больницу?
— Да, меня там ждут. Знаешь, — Джин повернулась к нему, — этот юноша, Селим, который рассказал аятолле ас-Садру об аль-Бандаре… Он ведь сам подготовил Магеллану засаду, преследовал его и убил. Ас-Садр поручил ему это как испытание, и он справился, несмотря на робость, на привычку оставаться за чужими спинами, не высовываться, как и поступает каждый бедняк. Он сделал это ради любви и жизни рядом с Энн.
— Ты достойно продолжаешь дело твоей бабушки. — Майк поцеловал ее в лоб.
— Он обещал, что назовет свою дочь в мою честь. Не моим именем, конечно, а тем, под которым я оперирую в больнице — Аматула. Мама говорила, такое случалось только у бабушки. В честь ее называли своих дочерей и американский солдат, спасенный под Арденнами, и русская медсестра, которую она вылечила на Балатоне. Ким Лэрри, наш главный хирург в Чикаго теперь. Дочь того самого Вирджила Лэрри, которого бабушка спасла в Арденнах. Я никогда не думала, что со мной случится что-то подобное.
— Твоя мама говорит, ты похожа на бабушку больше, чем даже ее родной сын, и тем более они, ее приемные дочери. Наверное, сходство не столько внешнее, сколько в трезвости мыслей и твердом духе.
— О нет. — Джин покачала головой. — Мне не сравниться с ней даже в малости. Если какая-то крупица и досталась мне — уже великий дар. Хотя я не могу сказать, что она много со мной занималась. Бабушка круглыми сутками занималась работой. В детстве же я была буквально заворожена ей и всеми ее поступками. Я старалась подражать бабушке во всем, и это, наверное, сыграло свою роль.
— Как бы там ни было, но все идеи, проекты и подвиги бабушки не погибли, а перешли в твои руки. Она смотрит с небес, и она довольна.
Майк тоже взглянул на фотографию, а потом помолчал.
— Мне жаль, что я не успел познакомиться с ней, — вздохнул он. — Джин, пора. — Майк снова взглянул на часы. — Мне пора.
Он начал быстро одеваться. За окном послышался протяжный призыв муэдзина на минарете.
— Представь себе, Дэвид накопал у нас в Эль-Куте каких-то четырех старых евреев, которые еще не уехали. Всем им по восемьдесят, а то и больше лет. Они настоящие ортодоксы, без семей, и всем, естественно, грозит расправа со стороны Аль-Каиды. Сразу после завтрака надо ехать на их поиски и срочно отправлять в Багдад, чтобы оттуда их переправили в Израиль.
— Я тоже сейчас иду.
Джин встала. Закутавшись в плед, она смотрела в лицо Маренн. Зеленые глаза сияли, а солнечный луч никак не хотел покидать портрет, и лицо казалось почти живым.