Кэт Джексон побаивалась отца в детстве, но гораздо больший ужас и благоговение внушал ей Стефан Блэр. Даже сейчас, проходя мимо его кабинета и видя его внушительную фигуру, облаченную в эксклюзивный костюм, она почувствовала, как по всему ее телу побежала дрожь. Стефан был человеком, который постоянно молчаливо осуждал, для которого самым важным в жизни было совершенство. И все всегда должно было делаться так, как нужно только ему.
Наверное, для Коннора отец был страшным сном.
Пять минут спустя Кэт оставила Марко в приемной и вошла в кабинет отца, чувствуя одновременно злость, страх и растерянность, переплетенные где-то в районе живота.
– Катерина, – слегка улыбнулся Кайт Джексон, когда она вошла в офис и закрыла за собой дверь. – Итак, какое срочное дело заставило тебя лететь ко мне в Брисбен?
Она села напротив, ничего не говоря. В течение двух часов перелета в ее голове снова и снова крутились нужные слова, но теперь в одно мгновение они исчезли в никуда.
Отец не может не знать. И это означает, что у него не было ни единого сомнения в том, что она не может быть носительницей болезни матери.
Он мог сказать ей об этом тысячу раз. И мама могла сказать тоже. Но они промолчали, позволяя ей переживать кошмар, агонию, жить в постоянном сомнении, стоит проводить анализы или нет. Каждый раз в ее душе поднималась злость, когда она думала об их предательстве, поэтому Кэт дала себе слово больше об этом не думать, пока не получит окончательного подтверждения.
– Я должна задать тебе вопрос и хочу услышать правду, хорошо?
Брови отца взметнулись вверх, губы молчаливо подтвердили согласие. Но на лице его не появилась ожидаемая серьезность, словно она только что сообщила ему, будто собирается купить новую сумку или едет отдыхать на Золотое побережье.
– Отец, – сказала Кэт, глядя прямо ему в глаза. – Вы меня удочерили?
Кайт замер, а на его лице появилось выражение шока и смятения. Кэт терпеливо ждала, наблюдая, как он откидывается на стуле. Его лицо сильно покраснело.
– Это что еще за вопрос? – сдержанно спросил он.
– Вполне закономерный, учитывая тот факт, что у нас с мамой несовместимые группы крови: четвертая и первая. Вероятность того, что она моя мама, равна нулю.
Длинная пауза оказалась весьма красноречива.
– А почему ты пошла сдавать анализы? Я считал, что ты не собиралась этого делать.
– Папа, я беременна. – Ого! Сказать это оказалось гораздо проще, чем она предполагала. И теперь Кэт стало намного легче. – И я решила узнать, есть ли у меня болезнь. Кстати, ее у меня нет. Но ты, видимо, об этом знал, учитывая то, что моя мама мамой мне не являлась.