– О, думаю, сейчас я гораздо ближе к счастью, чем когда-либо, – загадочно ответил Филип. – Расскажи мне, как ты живешь, Эмма. Мне ужасно любопытно…
Дэвид гнал коня по дороге, вокруг свистел ветер, живая изгородь превратилась в сплошную зеленую ленту. Зевс радовался этой скачке и мчался все быстрее. Но эта гонка не принесла Дэвиду долгожданного покоя.
Обычно ему достаточно было проехаться верхом, чтобы снять напряжение, но не сегодня. Сегодня его охватили безрассудство и гнев, так долго сдерживаемые им. Он заставил Зевса перескочить через канаву.
У него не было никакого права ревновать Эмму, но Дэвид знал, что именно ревность сейчас сжигает его. Когда он увидел Эмму в объятиях другого, ему захотелось схватить это ничтожество за лацканы щегольского плаща и хорошенько приложить его кулаком.
А потом ему захотелось прижать Эмму к себе и целовать ее, пока она не запросит пощады, пока не будет шептать лишь его имя.
Свирепость его первобытных инстинктов ужасала Дэвида. Он не узнавал себя. Куда исчез человек, которого он с таким упорством воспитывал в себе? Ответственный, серьезный, не подверженный неконтролируемым вспышкам гнева. Он успешно держал свои эмоции под контролем.
А потом появилась Эмма. Она принесла в его жизнь безрассудство, с которым он так долго боролся. Даже Мод, которая когда-то была так желанна ему, не вызывала в нем такой бури чувств. Скандальное бегство жены заставило Дэвида еще строже контролировать свою жизнь, чтобы защитить дочь и семейную честь.
Но Эмма… она вызывала в нем давно забытые эмоции. При каждом взгляде на нее, ее улыбку, зеленые глаза, сияющие, как теплый летний день, Дэвиду хотелось быть ближе к ней. Стать частью ее жизни, увидеть мир таким, каким видит его она.
Ее муж обидел ее, так же как Мод разочаровала его. Но Эмму это не сломило. Как ей удалось сохранить в себе радость жизни? Дэвид хотел бы этого для себя, он хотел ее как никого и никогда – безудержно и страстно.
Он должен побороть в себе эту страсть, как поборол все прочие чувства. Страсти не место в его жизни, она пагубна. Ему нужен порядок, а Эмма – олицетворение хаоса.
Но отчего же тогда он все время вспоминает, как держал ее в объятиях? Вкус ее губ, аромат духов, ее дыхание? Танцуя с ней, целуя ее, Дэвид не желал останавливаться, не хотел отпускать ее.
А потом появился этот мужчина, Филип Каррингтон. Увидев Эмму в его объятиях, услышав их смех, Дэвид ощутил гнев, такой же сильный, как его желание. Впрочем, он должен быть благодарен мистеру Каррингтону за его своевременное появление. Случившееся лишний раз напомнило Дэвиду, кто он и какой должна быть его жизнь. И о том, кто такая Эмма.