– Вот это дуб Трех Сестер, – показала она на вековой дуб, когда они спустились с холма, расположенного между поместьем и оленьим заповедником. – Не знаю, бывали ли вы здесь с Джеком и Ричем, когда еще мальчишками лазали по деревьям. Мои младшие сестры считают себя слишком взрослыми и утонченными и не забираются на него, не хотят портить платья и пачкать туфельки, но вот Маркус, подозреваю, этим и сейчас не гнушается.
Она осеклась из-за возникшей перед глазами картины: ее шалопай-брат больной, без сознания находится в руках какого-то отчаянного негодяя. Глаза обожгли горячие слезы, но она загнала их внутрь, не хотела подтверждать всеобщее мнение о женской слабости.
– Он скоро вернется и снова будет отравлять вам существование, – пообещал граф, словно понимая ее родственные чувства. Однако такое маловероятно, учитывая его неприязнь к своему единокровному брату.
– Вы этого не знаете.
– Я умею пользоваться своими мозгами. Несмотря на его возраст – все-таки двадцать три года – и на присутствие неподалеку любовницы, Маркус все равно еще мальчишка. Уверен, он наслаждается своей принадлежностью к семье Сиборн и знает: его никогда не призовут управлять родовыми имениями или любыми другими владениями семейной империи. Возможно, когда-нибудь он и найдет применение своей энергии и интеллекту, но пока ведет себя как очаровательный бездельник и шалопай. Мне кажется, он не осознает своего будущего. Если старший брат действительно пропал без вести, то ему придется брать в руки бразды правления семейными владениями и деловыми предприятиями покойного отца. Он ведь совсем не корыстолюбив – и это придает ему особое достоинство в глазах родных.
– И не слишком амбициозен. Да, это так, – признала Персефона, соглашаясь с его проницательными выводами.
– Полагаю, вы на его месте вели бы себя иначе.
– Я собираюсь жить своей жизнью, – сообщила она, не очень уверенная во внимании собеседника.
Граф внимательно оглядывал дуб и окрестности, запоминал каждую мелочь. Затем он соскочил с лошади и стал разглядывать землю, пытаясь найти хоть какие-то следы.
– И горе тому, кто попытается вам сказать «нет»? – Он быстро взглянул на нее.
Персефона по-прежнему оставалась в седле на своем любимом мерине и с подозрением наблюдала за графом.
– Разумеется, – согласилась она и величаво кивнула.
– Может, вы в прошлой жизни были воительницей или атаманшей разбойников? – лениво протянул он, и Персефона снова почувствовала внутри гнев, ведь граф задал вопрос так, словно подтрунивал над ней.
– Если бы я родилась мальчиком, сыном джентльмена, я бы стала моряком или военным. У меня не хватило бы такта и чувства ответственности, чтобы служить церкви или закону.