— На, держи! А то я чуть не забыл.
Он бросил ей коробочку.
— Наилучшие пожелания ко дню рождения!
Фолкнер вышел, хлопнув дверью. Джоан механически открыла футляр и достала ожерелье. Она стояла неподвижно, глядя на украшение, и на лице ее было выражение неподдельной боли. Казалось, еще минута — и она расплачется. Но тут подошла тетушка Мэри, и Джоан заставила себя улыбнуться.
— Я приглашаю всех к столу. Идемте в соседнюю комнату.
В мастерской Фолкнера огонь в камине уже почти догорел, но еще бросал редкие отсветы на чернеющие в полумраке скульптуры, темные и полные смутной угрозы. Ключ со скрипом повернулся в замке, дверь распахнулась, и появился Фолкнер. Он подтолкнул Грэйс через порог.
— Добро пожаловать!
Скульптор зажег свет и сбросил плащ. Грэйс Паккард с любопытством разглядывала мастерскую.
— А у тебя классно. Даже бар есть! — Она сняла перчатки и плащ, потом подошла к статуям. — Ты сейчас над этим работаешь?
— Тебе нравится?
— Не знаю… — Девушка казалась растерянной. — Они какие-то странные. Я хочу сказать, эти статуи не похожи на людей.
Фолкнер усмехнулся.
— Так было задумано. Можешь раздеться там, — он указал на старую перкалевую ширму викторианской эпохи.
Грэйс посмотрела на него.
— А я должна?
— Ну, разумеется. Ты нужна мне без одежды. Так что будь хорошей девочкой и поторопись. Потом поднимись на подиум и стань рядом с другими.
— С другими?..
— Я хочу добавить в композицию еще одну скульптуру. Ты поможешь мне принять решение.
Грэйс стояла, уперев руки в бедра. Теперь у нее на лице было совсем иное выражение — понимающее и циничное.
— Надо же, чего только люди не выдумают!
Она скрылась за ширмой, а Фолкнер налил себе бренди и включил музыку. Насвистывая в такт мелодии, он подошел к камину, присел на корточки и подбросил в огонь угля из стоящего рядом ведерка.
— Так хорошо?
Он обернулся, не поднимаясь с корточек. У Грэйс было упругое, чувственное тело и высокая пышная грудь, руки она по-прежнему держала на бедрах.
— Ну, так как? — повторила она.
Фолкнер медленно выпрямился, встал и выключил музыку. Потом погасил свет. Силуэты четырех скульптур четко вырисовывались на фоне огромного окна. Теперь Грэйс Паккард слилась с ними в единое целое, превратившись в ничто — сгусток тьмы, которому придали форму. В отблесках огня, падавших из камина, лицо Фолкнера было лишено всякого выражения. Мгновение спустя он снова включил свет.
— Довольно… Можешь одеваться.
— И это все?.. — спросила удивленная девушка.
— Я увидел, что хотел, — если ты об этом.
— Однако ты действительно с приветом!
Разочарованная, с недовольной гримаской, она исчезла за ширмой, а Фолкнер, вернувшись к бару, налил себе очередную порцию бренди. Через пару минут к нему подошла Грэйс с сапожками в руке.