— Как дела?
Она качает головой.
— Честно говоря, я никогда за всю жизнь не была так напугана.
Я киваю.
— Он будет в порядке.
— Просто…кровь. Его нога. Не могу выбросить это из головы.
— Я тоже не могу.
— Я так рада, что ты была рядом. Ты спасла ему жизнь, Окли. Он бы умер, если бы тебя с ним не было.
Он все еще может умереть.
Она поднимает голову и слегка мне улыбается.
— Карсон большей частью зануда, но он мой старший брат. Не знаю, что будет со мной без него. Я просто…
— Я знаю. — Сглатываю. Сильно. Я-то точно понимаю.
Подходит медсестра вместе с его мамой.
— Готовы зайти? — спрашивает медсестра.
Да. Я могу это сделать.
— Я думаю, да.
Встаю.
— Мы будем здесь, — уверяет меня мама Карсона. Я улыбаюсь и киваю ей.
— Слушай, — говорит Кеилани. — Не хочешь потом сходить за ланчем? Мне нужно ненадолго убраться отсюда, и мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной. Я просто…Я не хочу быть одна.
— Конечно.
Она улыбается и садится обратно на диван, а затем возвращается ее обеспокоенное выражение лица.
Я следую за медсестрой в его палату. Стены белые. Пахнет так, будто все пропитано лизолом[12] и дезинфицирующими средствами. Мы доходим до палаты, и медсестра откидывает штору, чтобы впустить меня. Я замираю в проеме. Мое тело дрожит. Не уверена, могу ли двигаться.
Медсестра наблюдает за мной.
— Все в порядке.
— Я знаю, — говорю я. Даже несмотря на то, что все не в порядке. Совсем не в порядке.
— Можете оставаться здесь так долго, как вам захочется. Хоть он и в коме, но может вас слышать. Я работаю в этой больнице двадцать лет, и практически каждый, кто выходил из комы, говорил, что слышал людей. Говорите с ним. Дайте ему знать, что вы рядом. — Она улыбается. — Я буду снаружи. Дайте знать, если что-нибудь понадобится, — говорит она. А затем остаемся только мы вдвоем.
Я глубоко вдыхаю и подхожу ближе. Карсон окружен мониторами и пакетами с жидкостью. Вижу, как движется вверх и вниз показатель сердечного ритма. По крайней мере, его сердце все еще бьется. И сейчас это все, что я хочу видеть.
Подхожу к нему и сажусь рядом на кровать. В носу у него трубка с кислородом, и я наблюдаю, как опадает и поднимается его грудь, просто чтобы удостовериться, что он дышит.
Я бывала в такой ситуации. С Лукасом. Хотя Лукас был тощим и белым, как простыня. К концу лечения он был таким слабым, что едва мог поднять руку. Качаю головой, чтобы избавиться от воспоминаний, и сосредотачиваюсь на Карсоне.
— Карсон, — говорю я. — Это Окли. — Беру аккуратно его за руку. Не знаю, что еще сказать. Подношу его руку к губам, а затем снова кладу ее на кровать. Не отпускаю.