Двери открываются, мы заходим в приемный покой. Конечно, родители Карсона здесь, но нас они еще не заметили.
У меня уходит минута, чтобы восстановить дыхание, потому что эта картина выглядит так знакомо. Она напоминает мне о том, как я с родителями ждали окончания операции Лукаса. Обычно мы часами оставались в приемном покое, ждали, когда подойдут доктора, чтобы сказать, как все прошло. Такое случалось больше раз, чем мне хотелось бы помнить.
Снова впитываю в себя эту картину и стараюсь контролировать свои эмоции. Рассматриваю все, начиная от искусственных цветов в огромной вазе, стоящей возле дивана, и раздражительного освещения, из-за которого у меня будет болеть голова, если я здесь задержусь, до пустых пенопластовых чашек, стоящих на кофейном столике. Смотрю внимательно на одну из них, по краю которой отпечатались следы от зубов. Такой стала бы и моя.
Перевожу взгляд на маму Лукаса, которая читает один из журналов, устроившись на стуле. Она выглядит изможденной. Ее темные волосы убраны в неряшливый пучок, и кажется, что она не накрашена. Его папа тихонько храпит на диване, ноги лежат на столе напротив него, а руки убраны за голову.
— Посмотрите, кого я нашла, — говорит Кеилани, прерывая тишину.
Мама Карсона поднимает голову, и ее глаза расширяются, когда она видит меня.
— Окли, большое спасибо, что пришла. — Она встает и обнимает меня. Его папа шевелится на диване, на секунду открывает глаза, но ничего не говорит и даже не встает, чтобы поприветствовать меня.
Мама Карсона отодвигается и берет меня за руку. Не знаю, желаю ли знать ответ, но мне хочется быть храброй, поэтому задаю вопрос:
— Как он?
Она вздыхает.
— Он все еще в коме. Они сделали ему переливание крови, так как он потерял очень много своей. Четыре пинты.[11] По пути в больницу у него дважды останавливалось сердце. — Ее губа дрожит, и она прочищает горло и пытается взять себя в руки. — Но они смогли его вернуть. Он в критическом состоянии, но дышит самостоятельно. Они просто ждут, когда он очнется, чтобы проверить…есть ли у него повреждения мозга.
Я киваю. Не хочу думать о том, что произойдет, если он не очнется.
— Хочешь его увидеть? — спрашивает она.
— Да, — отвечаю я прежде, чем могу об этом подумать или уговорить себя на это.
— Разрешено входить одновременно двум людям, но ты, скорее всего, хочешь пойти одна.
— Мне бы хотелось. Если вы не против. — Не хочу плакать перед ними. А я буду плакать.
— Пойду посмотрю, можно ли зайти. Почему бы тебе не посидеть немного с Кеилани?
— Хорошо. — Следую за Кеилани к свободному дивану. Она садится и притягивает колени к груди. Она выглядит такой потерянной. Такой напуганной. Не знаю, как поднять ей настроение.