— Привет, — вполголоса произнес кто-то за спиной, — может объяснишь, с хрена ли ты такой смелый, что пришел без оружия?
Вампиры спят днем, но скрипучая дверь и скрипучая лестница разбудили бы даже настоящего мертвеца, что же говорить о не-мертвых, чей сон в заминированном доме, в окружении врагов и без того был некрепким? И никаких призраков. Мальчишка из плоти и крови, белоголовый, взъерошенный, еще и с подведенными глазами. Несмотря на пистолет в руке, несмотря на черный кожаный плащ, подбитые металлом ботинки и весь вид, кричащий о том, что этому молодому человеку самое место в вожаках какой-нибудь банды, первое, о чем подумал Франсуа, когда обернулся и увидел юношу — о том, что надо бы отправить его умыться и причесаться. Воображение немедленно одарило картинкой наиболее вероятной реакции на этот совет, и Франсуа прикусил язык. Он не за тем пришел сюда, чтобы получить пулю.
И он по-прежнему не видел Намик-Карасара. Тот был где-то здесь, скрытый «туманом». Выжидал. Не убил сразу, уже хорошо. А раз призрак… как его имя? Даниэла говорила, мальчика зовут Занозой? Раз Заноза начал разговор, значит, не убьют и дальше. Если только не провоцировать. Про умывание и расческу лучше забыть навсегда.
— Мое имя Франсуа Энбренне, — Франсуа слегка поклонился, — я старший из Слуг Онезима. И я отослал из города всех остальных, чтобы вы и мистер Намик-Карасар могли беспрепятственно встретиться с моим господином.
— А я Заноза, — пистолет исчез, Франсуа не успел заметить движения, но в этом не было ничего особенного. Вампиры есть вампиры. — И я хочу подробностей. Слуги Онезима мешают ему встретиться с нами? Это как-то странно. В то, что он сам не хочет встречаться и, на всякий случай, приказал нас угробить, поверить гораздо проще. Но тогда получается, что вы, мистер Энбренне, нарушаете его приказ, и это тоже дофига странно. Так что рассказывайте по порядку, что за дерьмо тут творится… — он замолчал, и, вдруг улыбнувшись, добавил: — пожалуйста.
Эта улыбка и эта вежливость оказались неожиданней выстрела. Не дайны — Франсуа отнюдь не проникся к мальчишке расположением, и вид того по-прежнему вызывал лишь желание привести его в порядок. Нет, не дайны. Просто улыбка и просто вежливость.
И… обращение на «вы». От вампира к Слуге.
«Дофига странно» — повторил про себя Франсуа. И не смог не согласиться.
Оказалось, что Заноза умеет слушать. Он не перебивал, почти не задавал вопросов, смотрел внимательно и серьезно. Может быть, тому, кто не привык к вампирам, взгляд его показался бы слишком пристальным, но Франсуа знал: ощущение это вызвано тем, что мертвые не моргают, если только не хотят выдать себя за живых. И о том, что юноша странно и угрожающе выглядит, уже не думалось. Франсуа рассказывал свою историю в первый раз за… за всю жизнь. Он хотел рассказать об Онезиме, изложить самую суть, чтобы Заноза и невидимый, но наверняка слушающий их Намик-Карасар поняли, почему его господин нуждается в спасении и как его можно спасти, а вместо этого сам не заметил, как стал рассказывать все. С самого начала. С шестнадцатого века от Рождества Христова, когда они оба, и он, и Онезим, были еще живы, были молоды и полны нелепых надежд и неоправданной веры. Они надеялись подарить человечеству бессмертие и счастье, и верили, что способны на это.