До этой ночи.
До момента, когда Ясаки, следуя за стрелой, привел их к беседке.
— Вот демон, — сказал японец, с интересом разглядывая сооружение.
Стрела глубоко ушла в землю ровно в центре окруженного сплетенными телами пространства, и Ясаки не спешил войти внутрь, чтобы вытащить ее.
Хасан тоже никогда в беседку не входил. Это Занозе там нравилось, а больше, кажется, никому. Никому вменяемому. Шайзе!
Хасан хмыкнул.
— Я ожидал, что он выберет науку.
Естественно. По аналогии с Онезимом.
Заноза тоже думал, что их демон подвизается на извращении годных научных проектов и пасется в ученых мозгах, а не в душах бедолаг, не нашедших себе места среди живых. Только Онезим-то, хоть и не мог пожаловаться на низкий уровень социализации, был в первую очередь не ученым. Идеалистом он был, мечтавшим принести людям столько пользы, сколько они и взять бы не смогли. Наука стала для него средством, а не целью. И эти тоже приносят пользу, необходимы друг другу, не могут друг без друга обойтись.
Стоп!
— Так они и правда живые?
И Хасан, и Ясаки, оба взглянули на него одинаково. Нехорошо как-то. Как-то, блин… неприятно. Ну, да, он тупил с декабря, но Хасан ведь тоже думал, что скульптуры — деревянные.
— Это ты нам скажи, — ответил Ясаки.
— Он купил их души? — уточнил Заноза, чувствуя себя так, будто с головой погружается в трясину мракобесия и страшных сказок.
— Ты же не веришь в души.
Метафоры. Аллегории. Мать их так… Демон дал людям то, о чем они мечтали, сделал их счастливыми, а сам стал ими и закрепился в тварном мире. Он, наверное, тоже был счастлив, пока не просрал Онезима, Палому и надежды на лучшее будущее.
Нет, демоны счастливыми не бывают. Те, кто их придумывал, создали такое правило, а правила фантастических реальностей надо принимать целиком, не вникая. Начнешь над ними задумываться, рискуешь сам что-нибудь навоображать, чего близко нет. Лайза тому мертвый и убедительный пример. Так что демоны несчастны. И эти люди, ясное дело, тоже несчастны. Им даже хуже, наверное, чем тем, кто решается на самоубийство, потому что они и на принятие решения не способны. То есть, им было хуже. Сейчас-то им зашибись. Но какой должна быть жизнь, чтобы существование в виде деревяшки, питающей своей кровью другие такие же деревяшки, показалось за счастье?
Заноза посмотрел на толстую девочку, самую юную здесь. Что ей мешало прийти не сюда, а… да куда угодно в любое другое место, где она стала быть хоть кому-нибудь интересна?
— Уилл, иди, погуляй, — велел Хасан.
— Зачем?
До него сегодня медленно доходило. Стало медленно доходить, как только увидел беседку. Но вот, дошло, наконец. Люди, превращенные в скульптуры — и есть демон, часть демона, якорь, позволяющий ему оставаться на Земле без дополнительных ухищрений. Чтобы убить демона, нужно разрушить якорь, воплотить Паломой то, что появится после разрушения, и Паломой же зарубить воплощенное. После разрушения беседки действовать придется очень быстро. Демон не должен увидеть меч до того, как окажется воплощен, иначе он успеет воплотиться самостоятельно, а тогда и Палома не спасет.