Японец развернулся и скрылся в дверях «Золотого Шмеля».
Хасан поморщился. Он предпочел бы забрать Занозу и Вимеза с улицы. «Шмель» ему не нравился, хотя из всех мест в Рейвентире, где можно было встретить вампиров, этот клуб был самым безопасным и безобидным.
Самым нелепым и глупым.
Публику, которая там собиралась, и живых, и мертвых, можно было охарактеризовать одним словом: «богема». Музыканты, актеры, поэты, художники, писатели и журналисты. Ходили слухи, что их рацион составляют исключительно критики, но Хасан в этом сомневался. Насколько он понимал, критики, даже живые, были теми еще упырями, и вряд ли кто-то из завсегдатаев «Золотого Шмеля» мог справиться хотя бы с одним из них. А для нормального питания одного критика недостаточно.
Правила хорошего тона не рекомендовали использовать дайны в местах, где собирались вампиры, поэтому Хасан обошелся без завесы «Тумана». Просто вошел в клуб, огляделся, привыкая к ярким краскам, тусклому свету, взвеси табачного дыма. В отличие от большинства заведений этой части города, в «Шмеле» не было заведено курить что-то, кроме табака. Еще здесь не приветствовалась прилюдная кормежка. Сюда, вообще, приходили не для того, чтобы поесть.
Заноза был первым, кого увидел Хасан. И, скорее всего, он был первым, кого видел любой входящий в двери «Золотого Шмеля». Привлечение общего внимания — это какой-то пост-эффект дайнов? Он специально это делает или не умеет по-другому?
В тот момент, когда его нашел взгляд Хасана, Заноза во весь рот улыбался хмурому Минамото. Даже встал из-за стола, где восседал в окружении целой толпы живых и мертвых творческих личностей. Японец вряд ли был рад оказаться под прицелом стольких любопытных, пусть и доброжелательных взглядов. Показалось, что парень, сидевший рядом с Занозой, демонического вида цыган, весь в золоте и с гривой длинных, черных волос, вперился в него скорее изучающе, чем дружелюбно.
Или не показалось?
Хасан не знал этого цыгана, но он три четверти участников сборища впервые видел, а цыгане точно не входили в список тех, кем стоит интересоваться. Тоже какой-нибудь художник? Или, того хуже, поэт? Или, самый плохой вариант, просто цыган без определенного рода занятий?
Когда, в ответ на приветствие Занозы, Минамото прищурился и растянул губы в чем-то похожем на улыбку, Хасана передернуло. Нет, мимика японца, определенно не была создана для такого рода упражнений. Это вежливость? Заноза, все-таки, использует дайны, несмотря на правила, и вынудил Минамото реагировать неестественным образом? Или тот, действительно, рад его видеть?