Губы Доминика изогнулись в усмешке, и он спокойно ответил:
– Как скажешь.
– И все же, – подытожил Артур, глядя на свою жену, кружащуюся в объятиях виконта Моулсуорта, – это того стоит.
Кивнув, Доминик зашагал дальше. Котильон завершился, и гости, громко смеясь, стали занимать позиции для следующего – деревенского – танца. Отыскав глазами Джорджиану, партнером которой являлся Джулиан Эллсмер, Доминик занял позицию между диваном, на котором восседали две пожилые дамы в тюрбанах, и пальмой в кадке. Наблюдая за танцующими, он испытывал растущее с каждой минутой предвкушение.
Внезапно Доминик почувствовал на себе чей-то взгляд. Посмотрев поверх голов танцующих, он увидел смотрящую прямо на него Элейн Чэнгли.
Когда их взгляды встретились, она улыбнулась ему и, проигнорировав стоящих рядом с ней леди, направилась прямиком к нему через бальный зал.
Это был храбрый поступок. Доминик выругался вполголоса, напрочь позабыв о присутствии пожилых леди. Наблюдая за тем, как Элейн лавирует между танцующими, он видел ее как бы со стороны и пытался оценить ее привлекательность. Элейн была лишь временным увлечением, удержать его внимание надолго ей не удалось, о чем Доминик не преминул ей сообщить.
Элейн Чэнгли пребывала в отчаянии. Глубину этого отчаяния она осознала лишь тогда, когда заметила в противоположном конце зала привлекательного Доминика Риджли, с улыбкой наблюдающего за маленькой protégée своей сестры. Элейн собиралась сыграть с ним в рискованную игру. Лишь подойдя к нему, она поняла, насколько велик риск.
Доминик поприветствовал ее формальным поклоном и холодным «Элейн».
Внутренне леди Чэнгли поморщилась, но на лице ее сохранялась широкая, хотя и наигранная улыбка. Она попыталась придать теплоты своему привычно холодному взгляду.
– Доминик, милый, – проворковала Элейн, – как приятно встретить тебя здесь. Одно твое присутствие скрашивает этот невыносимо скучный вечер.
Поприветствовав леди Чэнгли, Доминик немедленно перевел взгляд на танцующих. Но после ее слов ему пришлось посмотреть ей в лицо – прекрасное лицо с тонкими чертами и бледной кожей, но, к сожалению, напрочь лишенное присущей женщинам мягкости.
Музыка прекратилась.
Внезапно занервничав, Элейн Чэнгли раскрыла веер и стала осторожно обмахиваться им. Доминик отвесил ей краткий поклон.
– Прошу извинить меня, миледи, следующий танец у меня занят.
Сделав такое заявление, он зашагал прочь, спиной ощущая на себе любопытные взгляды пожилых дам и Элейн Чэнгли, у которой больше не осталось ходов в запасе. Бледная – бледнее, чем обычно, – она будто приросла к месту и была вынуждена сносить лукавое перешептывание находящихся в комнате дам и подчеркнуто громкие смешки сидящих на диване старых ведьм. Ее порывистое приближение к лорду Элтону было заранее спланированным шагом, призванным привлечь к ней всеобщее внимание. То, что он ушел от нее меньше чем через минуту, столь же явно свидетельствовало об отсутствии интереса, как если бы об этом объявил городской глашатай. И отправился Доминик прямиком к мисс Хартли! Бурля от ярости и бессилия, леди Чэнгли стояла, точно изваяние, вынужденная принять это поражение с той малой толикой достоинства, что еще у нее осталась.