Подумав так, Фрол Максимович решил выслушать солдаток, пока ни в чем им не переча. Наступила минута неловкого молчания.
— Продолжай, Архиповна, — обращаясь к Ковалихе, сказал он все тем же своим невозмутимым голосом.
Женщины переглянулись.
— Вижу, все ты понял, Максимыч, теперь уж не знаю, с чего и начинать.
— С хлеба насущного начали, о хлебе насущном давайте и поговорим. Скажите мне: все старатели вот так же, как вы, голодны сегодня?
— Конечно, не все.
— Ну кто, например?
Снова молчание.
— Ах, ап… чхи! — донеслось из коридора.
Это Захар Прудников. Громко чихнув, он так же громко притопнул деревянной ногой. В госпитале ему сделали протез, но он изрубил его на мелкие кусочки. Изрубил в припадке ярости и гнева на войну и теперь ходит на самодельной деревянной «бутылке».
— Максимыч, ты дома был? — спросил он, утирая платком нос и рот.
— Был.
— Варя, слышь, на фронт собралась…
— Знаю, — перебил его Фрол Максимович.
— Знаешь, так чего здесь сидишь? Или хочешь, чтобы я тебя этим вот проводил отсюда? — Захар потрогал топор, что торчал у него за спиной под опояской.
— Кость у меня крепкая, топор зазубришь…
— Слушай, Максимыч, она тебе дочь али щепка?
— Ну, постой, не гуди, видишь, люди у меня.
— Вижу… Старатели, женщины. Зачем пожаловали? Ух, да у тебя, Архиповна, я вижу хлеб в руках, значит, в брюхе места себе не нашел. Отдай его мне. В моем желудке и долото переварится. Послезавтра, ну, дня через три, пшеничной булкой отдам. Нам, плотникам, и такого сегодня не выдавали… А вас, солдатки, что сюда привело?
— Да помолчи ты, Захар, — уже строго остановил его Фрол Максимович: — Прошу, Архиповна, за тобой слово.
— На грех-то зачем меня толкаешь в первую очередь? — ответила бабка Ковалиха, поднимаясь. — Пойдемте, бабоньки…
— Одну минуту, — остановил их Фрол Максимович, выходя из-за стола. Он подумал, что приход Захара смутил женщин, да и беседу о хлебе Захар начал не с того конца.
Фрол Максимович сказал:
— Хочу познакомить вас, солдатки, с последней сводкой.
Сначала показалось, что они не хотят слушать, но, когда Фрол Максимович подошел к карте и стал показывать, где проходит сейчас линия фронта, Мария Котова и ее товарки подошли ближе. Еще минута, и они не отрывали глаз от квартала, в котором действовал 1-й Белорусский фронт: там их мужья в составе Сибирской дивизии, там и старший сын Корюковых — Максим.
— А что же делают союзники?
— Союзники… — Фрол Максимович посмотрел на бабку Ковалиху. — Союзники вот здесь… Отступают.
— Эх! — вырвалось из груди Марии Котовой. И уже сквозь слезы, с упреком глядя на Фрола Максимовича, будто он был в этом виноват, она вдруг разразилась руганью: — Ну вас всех к черту…