— Ничего, новая вырастет, — ответила Варя таким же шутливо беззаботным голосом, каким отец произнес слово «комолая». Шутит отец, значит, и ей надо быть веселой. Варя угадывала, что у отца на душе, но не знала, что самые грустные думы, угнетавшие его последние дни, уже позади: сегодня он сам убедился — в тайге скрывается не Василий, кто-то другой.
Не застав Леню на Громатухе, она мысленно перенеслась на фронт и спешила найти в себе что-то такое, что позволит ей стать не только хорошим радистом-оператором фронтовой радиостанции, но и поможет нашим войскам быстрее разбить врага. Своим чутким слухом она постарается поймать в эфире те самые секретные и самые важные сигналы и шифрованные распоряжения Гитлера, которые раскроют перед нашими командирами все его коварные планы. Она будет день и ночь, без отдыха, без сна, хоть неделю, хоть целый месяц следить за эфиром, за самыми вкрадчивыми сигналами и поймает, обязательно поймает то, что надо. Слушать и записывать постоянно, изо дня в день, пусть просто группы цифр, составленные из точек и тире, за которыми скрываются распоряжения, быть может, самого главного штаба фашистских войск, это значит быть в курсе дел в стане врага и, по существу, держать его за горло.
Такой возможности, по мнению Вари, наши войска еще не имели, но будут иметь, как только она появится там. Вот почему ей надо быть немедленно именно там, на фронте, в войсках. И когда такая работа получит высокую оценку, Варе будет разрешена чуть ли не прямая связь с той дивизией, в которой находится Максим. Так она найдет Леню и даже встретится с ним на фронте.
Не представляя себе, что такое фронт и как легко там затеряться, не осуществив и десятой доли намеченных планов, Варя верила в себя, в свои чаяния и уже не могла задерживаться на Громатухе ни на день, ни на час.
1
Леня попал в эшелон маршевых рот и специальных команд из резерва Сибирского военного округа. Этот эшелон пропускали на всех станциях без задержек. На седьмые сутки в теплушках стало тесно: к сибирякам в пути подсадили уральцев, затем волжан, потом москвичей. От Смоленска поезд помчался еще быстрее, без остановок на промежуточных станциях, и в одном направлении — строго на запад.
— Эка гонят! Значит, там что-то не ладится.
— Похоже, прорыв обозначился, как под Москвой в сорок первом. Тогда эшелоны тоже гнали без остановок.
Разговаривали два бывалых воина, возвращающихся на фронт из смоленского госпиталя. Один из них — москвич, другой — волжанин. Вместе с ними на скамейке сидел Леня.