Кребс вел переговоры с явным неуважением к советским командирам, заранее отказал им в проницательности. Несколько раз и в разных вариантах он повторял одни и те же мысли. Но Бугрин постарался не обнаруживать своего возмущения. Чтобы выиграть время, Кребс явно затягивал переговоры. Бугрин не торопил его и даже пригласил в столовую отужинать.
И только здесь, за столом, выпив рюмку водки, Кребс признался, что знает по-русски.
— Я не раз бывал в Петрограде. Россия мне симпатична. Я высоко ценю русский народ… — Он довольно настойчиво продолжал гнуть свою линию. — Всю тяжесть войны несли наши две великие нации. И они должны решить судьбу войны без посредников…
Послышался звонок. От командующего фронтом.
Переговорив с маршалом, Бугрин спросил Кребса:
— Готово ли немецкое командование подписать приказ войскам о прекращении сопротивления и сдаче оружия? В котором часу и где?
Кребс неторопливо и нехотя ответил, что, к сожалению, не уполномочен вести переговоры по столь конкретным вопросам, что ответить на них может только Геббельс.
Бугрин передал штабу фронта слова Кребса.
Спустя некоторое время снова звонок: Москва дала указание установить телефонную связь с канцелярией Геббельса.
Кребс, поразмыслив, согласился на это. Со своей стороны сопровождать телефониста, которому предстояло тянуть провод в подземелье имперской канцелярии, он назначил одного из парламентеров в чине полковника и солдата-переводчика. Бугрин тоже назначил двоих — старшего офицера оперативного отдела штаба армии и рядового автоматчика Прудникова, пришедшего с парламентерами с линии огня. Сопровождающим было предложено сдать оружие и взять белые флаги.
…Впереди шел немецкий переводчик, за ним два офицера — русский и немецкий, затем русский солдат. Держа белые флаги, все шли серединой улицы, направлялись к мосту через Ландвер-канал. Шли размеренным шагом, не торопясь.
Уже начинался рассвет. Бугрин стоял у окна, провожая взглядом белеющие пятна флагов.
Но не прошло и часа, как на командный пункт внесли раненого старшего офицера оперативного отдела штаба армии и убитого телефониста. Немецкий переводчик и автоматчик Прудников вернулись чуть позже. У Прудникова разрывной пулей была перебита правая рука.
Теперь, казалось бы, должна последовать команда: открыть ответный огонь, а Кребса взять под стражу, как провокатора. Но такой команды не последовало ни из штаба фронта, ни из Москвы.
Доложив о случившемся по телефону, Бугрин продиктовал Кребсу условия капитуляции: «Первое — всем сдать оружие; второе — офицерам и солдатам сохраняется жизнь; третье — раненым обеспечивается медицинская помощь; четвертое — немцам предоставляется возможность переговоров с нашими союзниками».