Осень 1945 года. Раннее утро. Над крышами домов станционного поселка столбились дымки: на востоке тоже кончилась война, и люди не гасили огонь в печках, чтобы встретить фронтовиков теплом и готовыми обедами. Ждали мужей, братьев, сыновей.
«Ждут, но дождутся не все». — Подумав так, Варя взглянула на клумбу перед окном пассажирского зала; прошлой зимой здесь в луче света, словно букет цветов, играл всеми цветами радуги клубок проволоки с болтами и шайбами. То была злая шутка мороза.
Сейчас цветы на клумбе блестели крапинками утренней росы и радовали глаз.
Варя счастлива: Леня рядом с нею. Но ей грустно: сколько девушек никогда не дождутся своих любимых!
— Какая красивая астра!
— Где? — спросил Леня.
— Вон в самой середине клумбы, высокая, с розовыми лепестками. Погоди, куда ты? Ведь люди смотрят…
— Ничего, одну можно.
Никто не остановил Леню; он сорвал астру и подал ее Варе. Люди исподтишка, чтобы не помешать, поглядывали на них. Варя чувствовала, что они с жалостью смотрят на Леню, на пустой рукав, продернутый под ремень. Что думают люди? Вот девушка дождалась своего суженого с войны, а он калека, без руки. Будет ли любить его девушка, не бросит ли?
Варя взяла астру, обняла Лену за шею и, не стесняясь, на глазах у всех поцеловала в губы.
Они вместе приехали на вокзал встречать московский поезд. Вчера, возвращаясь на Громатуху из краевого центра, они зашли к радисту перевалочной базы «Золотопродснаба». Радист сказал, что была радиограмма в громатухинский партком на имя Фрола Максимовича от генерала Бугрина: едет Максим Корюков!
Фрол Максимович и Татьяна Васильевна сейчас где-то на полпути, выбираются из тайги, опаздывают. Варя и Леня не стали их ждать, выпросили у начальника базы машину — и вот уже на вокзале.
Скрипя тормозами и звякая тарелками буферов, у перрона остановился поезд. Из вагона стали выходить пассажиры. Варя и Леня подбежали к четвертому вагону. В тамбуре поблескивали козырьки фуражек.
Где же Максим? Варя заглядывала в окна. Леня вскочил в вагон. Максима нет.
Оглядев с площадки вагона перрон, Леня вдруг закричал:
— Варя, оглянись! — и бросился вперед.
На перроне в сером пиджаке стоял Максим, очень бледный, похудевший, с запавшими глазами. Варя, не сдержав шага, бросилась ему на грудь, обняла за плечи.
— Тише, сестренка, тише! — тихим голосом остерег Максим.
Варя спохватилась. Весь он прошит пулями, из мертвых воскрес… Можно ли ему ходить без чужой помощи?
— Можно, можно, сейчас ничего у меня не болит.
— И провожатых тебе не дали?
— Были провожатые — два солдата из полка. Но я как вдохнул сибирского воздуха, сразу легче стало. Мишу вернул домой, другого в Мариинске к родным отпустил.