Танкисты любят катать пехотинцев на своих могучих машинах: пехотинцы — надежная защита танка от фаустников; круговой обзор позволяет им видеть опасность и уничтожать фаустников огнем стрелкового оружия. В свою очередь пехотинцы охотно садятся на броню: на гусеничном ходу куда легче, чем пешком, совершать марши в пятьдесят — шестьдесят километров по полям и проселочным дорогам. И ноги не устают, и лямки не трут плечи, а замерзнешь — есть где погреться: переберись за башню, на решетку, прикрывающую мотор, и сиди себе, как на печке.
Так по-своему понял смысл боевой дружбы пехотинцев и танкистов Леня Прудников. Он сидел со своей снайперкой на борту мчащегося танка плечом к плечу с Виктором Медведевым. Пользуясь правом снайпера-охотника, оба они перешли в батальон Корюкова — в танковый десант. Виктор Медведев, солдат бывалый, не отпускал от себя ни на шаг еще неопытного снайпера Прудникова.
О Медведеве Леня знал давно. Он читало нем в газетах еще в дни боев за Мамаев курган и на занятиях в стрелковом кружке рассказывал про него своим громатухинским комсомольцам. Тогда Леня представлял себе Медведева человеком богатырского сложения с мужественным, сурово сосредоточенным лицом — как же иначе: гвардеец, отважный охотник за фашистскими снайперами! Да и фамилия у него внушительная — Медведев. А на деле оказалось, что этот сержант Медведев — человек среднего роста, румяный, легкий на ногу и в обращении, только взгляд у него острый и цепкий.
— Не огорчайся, еще успеешь открыть счет, — порой успокаивал он Леню, поглядывая по сторонам.
Что же тут скрывать, Леня еще не поразил из своей снайперской винтовки ни одной цели. Стрелять по отступающим немецким солдатам он не мог — они брели по полям, толпами, многие без оружия, с лопатами, кирками, в рабочей одежде, чумазые, с исцарапанными до крови руками: дескать, мы не солдаты, а всего-навсего землекопы, кузнецы. На таких у Лени не поднималась винтовка.
Перед глазами раскинулись серые холмистые поля Польши. Земля здесь какая-то клочковатая, в мелких заплатках, прошитых межами. Эти межи легко различить и зимой по стеблям чертополоха и полыни. А сколько каменных и деревянных столбов на каждом лугу! Тут, кажется, и размахнуться косой негде — столбики, столбики, словно щетка гвоздей на трепальной доске. Видно, века щетинились здесь столбами все пахотные угодья и сенокосы.
Но не везде было так. Местами танки пересекали огромные поля без единой межи и столбика. В центре таких полей встречались большие дворы с кирпичными постройками. От дворов далеко в поле разбегались узкоколейные железные дороги с маленькими, почти игрушечными паровозами и вагончиками. На перекрестках дорог и перед населенными пунктами можно было видеть будки вроде часовенок, только в уменьшенном виде, застекленные со всех сторон. В каждой такой будке — «матка боска», вылепленная из гипса или глины в натуральную величину, с лампадкой в руке.