– Замолчите! – Освобождение придало мне храбрости. – Почему бы нам не поговорить спокойно? Вы не нуждаетесь в ее деньгах...
– А, вот именно, что нуждаюсь. Все это, – он обвел широким жестом богато обставленную комнату, – увы, лишь фасад, моя дорогая. Мое состояние ушло, наследство жены истрачено – и даже признаюсь в том, что состояние одного молодого человека, у которого я был доверенным лицом, тоже растаяло. Так как подопечный юноша достигнет через несколько месяцев своего совершеннолетия, теперь это даже не вопрос богатства или бедности для меня – вопрос лишения свободы и тюрьма. Ты думаешь, – он почти рычал, – что хныканье глупой девчонки остановит меня на пути к собственному спасению? Я должен завладеть деньгами Ады. Когда она выйдет за моего сына – ее состояние будет у меня в руках.
Слова его, как острый нож, обрезали ту единственную нить надежды, которая удерживала меня на краю пропасти. Оказывается, его низость и злодейство были реальны, имели практическую и очень вескую причину. Невозможно удержать и уговорить его.
Одним мощным движением рук он послал вперед коляску, прямо на меня, но я повернулась и выбежала, захлопнув за собой дверь. Он не преследовал меня. Зачем столько хлопот, зачем утруждать себя? Все, что ему надо, – только подождать, и, без сомнения, его чудовищное самолюбие говорило, что ждать придется недолго.
Я подошла к окну и увидела, как из дома вышел Уильям. Он подошел к Адаму и принялся что-то говорить ему, а старик все время кивал. Уильям... Как много ему известно о тайных делах мистера Вольфсона? Он был правой рукой хозяина, и все же я подозревала, что Уильям слишком умен, чтобы позволить себе быть замешанным в грязном деле. Но в таком случае могу ли я обратиться к дворецкому за помощью? Я смотрела на его негнущуюся спину, невозмутимое лицо и решила – нет. Уильям, возможно, и поверит мне, но не станет помогать. Мне некому довериться. С этой неприятной истиной я столкнулась лицом к лицу. Но по какой-то странной причине это возымело обратный эффект, придав мне уверенности. Если я не могу никому довериться, я должна полагаться только на себя. Надо бежать из этого дома. Это самый первый и необходимый шаг. Потом я разыщу Аду. Мы попытаемся добраться до Миддлхема. Если Дэвид там – я знаю, у него там живет тетка, – он позаботится об Аде. С какой бы радостью теперь я вручила ее ему!
Я ясно вижу сейчас все маленькие странности, случайности, которые прежде игнорировала или неправильно истолковывала. Цыгане не были орудием Дэвида – они действовали по приказу Вольфсона. Ведь он столько раз твердил мне снова и снова о том, что они зависят от него! Дэвиду, наверное, удалось подслушать разговор о заговоре, когда он посещал табор, примирение с родней, очевидно, состоялось нарочно, вызванное этими подозрениями. Не он один не доверял Вольфсону. Подумать только, ведь вся округа боялась его, испытывала темный страх перед ним, пока я витала в облаках, убаюканная его лестью. Хозяин гостиницы в Миддлхеме и его робкая дочь, старый Доддс, который съежился, чтобы в него не попало монетой, брошенной рукой Вольфа. Они все боятся его и имеют на то причины. Один Бог знает, какую жестокость он допускал и какое давление оказывал на них.