— Нет. Ничего между нами не произошло, — устало вздохнула я, чувствуя, что сейчас просто упаду на ближайший стул и снова разревусь. На сей раз от беспомощности. — Ничего.
— Тогда почему же… — начала Вера Игоревна, выразительно покосившись на мою мятую и грязную одежду.
— Мой внешний вид и состояние — это проблемы личного характера…
— И связаны они с тем, что Ли-сонсенним… — вкрадчиво произнес декан.
— Да не связаны они с ним! — крикнула я. — Со мной они связаны! И только со мной. Ну, пожалуйста, дайте мне адрес Ли Ком Хена.
— Неужели и правда он оказывал вам знаки внимания… — покачал головой Федор Алексеевич и помрачнел.
— Вы сами-то себе верите? — Я фыркнула. — Он и знаки внимания! Слезы вообще по другой причине! Неужели вы не можете помочь? Вам что, сложно? Это вопрос жизни и смерти!
Я уже совсем отчаялась. Меня не хотели слушать и понимать, а рассказать я ничего не могла. Даже если признаться, что меня избили, вряд ли этот факт объяснит, почему мне нужен Ком Хен, а не полицейские.
— Хорошо! — сдалась Вера Игоревна, но губы недовольно поджала, показывая, что делает величайшее одолжение. Увидев мой полный надежды взгляд, секретарша махнула рукой в сторону.
— Нет, адрес не дам, — строго заметила она. — Но Ли-сонсенниму позвоню. Выйдите пока в коридор. Мне бы не хотелось, чтобы вы начали истерить в трубку! А поверить вам на слово, простите, я не могу. Вас бы вообще-то следовало отправить в больницу, чтобы доктор что-нибудь успокаивающее вколол.
— Не нужно в больницу! У меня все хорошо! — ответила я и дрожащими руками поправила шарф — не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил порез на шее.
— Вот и замечательно. Ждите снаружи и прекратите реветь, раз уж вы утверждаете, что у вас все хорошо.
Я послушно кивнула и вышла. В коридоре устало закрыла глаза и облокотилась о стену. Паника, страх и отчаяние постепенно отступали, и я начала соображать, что натворила и как мое выступление выглядело со стороны. Похоже, я предоставила всем очередной повод для сплетен, и он снова связан с Ком Хеном. Студенты в коридорах смотрели на меня с жалостью и легким презрением, из чего можно было сделать вывод, что часть разговора стала общим достоянием. Интересно какая? Если станет известно, что я клянчила со слезами в деканате адрес Ком Хена, преподаватель меня возненавидит. В деканате мне, по-видимому, не поверили, а значит, следующий, к кому будут приставать с глупыми вопросами, — это сам Ком Хен.
«Да что же это такое? Я ведь ничего подобного не хотела!» — уныло размышляла я, желая как можно быстрее сбежать отсюда, но Вера Игоревна не торопилась позвать меня обратно в деканат. Может, Ком Хен не берет трубку? Тогда ему точно не будут перезванивать или он просто не хочет меня видеть? Он ведь не обязан мне помогать? Подобные мысли заставляли меня нервничать сильнее. На глаза снова навернулись слезы, руки дрожали. Снова хотелось броситься в деканат и делать глупости, но я заставляла себя дышать ровно и ждать.