— Катрина, — упавшим голосом сказал он, — я не знаю, как объяснить это, не причинив тебе боли, но Лиза не просто девушка, с которой я встречался, чтобы убить время. Я люблю ее. Я хочу... Мы говорили о том, чтобы...
Когда взгляд Катрины погас и в нем не осталось ничего, кроме опустошения и боли, слова Дэвида превратились в пыль. Как он мог бросить ее в пропасть, когда она проделала такой долгий и тяжелый путь наверх?
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня? — дрожащими губами прошептала она.
Чувствуя, что его сердце разрывается пополам, Дэвид будто со стороны услышал собственный голос:
— Нет, конечно, я люблю тебя. Я имею в виду... О Господи, я не знаю, что я имею в виду. Я думал, когда ты попросила меня приехать сюда, я ожидал, что ты...
Осознав, что собирается упомянуть о разводе, Дэвид оборвал себя на полуслове.
— Прости, — проговорила Катрина, угасая прямо у него на глазах. — Очевидно, я все неправильно поняла и теперь опять усложняю тебе жизнь. А я вовсе этого не хотела. Клянусь. Если ты ее любишь, возможно, тебе лучше забыть обо мне.
— Нет, я не могу и не хочу так поступать. Ты — моя жена, и этого никто не отменял...
— Но если ты меня не любишь...
— Я этого не говорил. Я люблю тебя, и да, ты права, нам нужно думать о Розалинд, но я не могу просто взять и уйти от Лизы. Мы вместе строим нашу жизнь, у нас есть планы и...
— Но компания принадлежит нам, не забывай, и ты сам настоял, чтобы так оно и оставалось. Я думала, ты надеялся, что когда-нибудь мы все-таки будем заниматься ею вместе. — Катрина нервно сглотнула. — Прости, если я неправильно тебя поняла, — тихо добавила она.
Тогда Дэвид не мог вспомнить, почему настоял, чтобы компания осталась записанной на них двоих. Он думал только о Лизе и как она воспримет, когда он скажет ей, что любит ее чуть ли не больше жизни, но жена и дочь тоже ему дороги, поэтому ему очень жаль, но они больше не могут быть вместе.
События последующих дней и недель затуманились от времени и горького чувства вины, которое он так долго пытался подавить в себе. Дэвид подозревал, что какие-то осколки воспоминаний никогда не перестанут ранить его совесть, как, например, тот момент, когда Лиза приняла его решение: внешне она была спокойна, но это спокойствие было хуже самой дикой, безумной истерики. Потом она съезжала с их квартиры — невозможно описать, как мерзко тогда было у него на душе. Чуть позднее одна из подруг Лизы рассказала Дэвиду, что та бросила университет, не получив диплома. Он сразу понял, что Лиза сделала это, потому что не могла жить в одном городе с ним и Катриной, где они могли в любой момент столкнуться друг с другом. Он всерьез раздумывал над тем, как перевести бизнес и семью в Лондон, или Плимут, или даже Дублин — куда угодно, лишь бы вернуть Лизе хотя бы часть того, что принадлежало ей. Однако компания пустила мощные корни в Бристоле, а Лиза, где бы она ни была, не отвечала ни на его звонки, ни на письма. Он удостоился лишь сухой записки от ее сестры Эми, в которой его просили уважать собственное решение и думать теперь только о жене и ребенке, а Лизу оставить в покое. «Ей нужно жить дальше, и тебе тоже», — закончила свое послание Эми.