— Пожалуйста, — прервал его Дэвид.
Тони с досадой выбросил вперед руки.
— Послушайте, я понимаю, что вас на это толкает, — уверил он, — и на вашем месте я захотел бы сделать то же самое. Но подумайте, в какое положение вы меня ставите... Если Лиза или ваша дочь когда-нибудь узнают, что я вам помог...
— Мне понятно ваше беспокойство, но я знаю, что ни одна из них не согласится снять для меня квартиру...
— Как раз по этой причине я тоже не могу. Кто я такой, чтобы действовать без их ведома? Я даже не член семьи. И подумайте, как будет чувствовать себя ваша дочь, если узнает, что бывший парень Лизы помог ее отцу отправиться на тот свет. Боже, нет! Это невозможно, Дэвид. Мне жаль. Мне правда жаль, но я просто не могу этого сделать.
Когда Дэвид опустил голову, как-то даже не раздосадованно, а обреченно, Тони до боли захотелось хоть немного утешить его, но что, что он мог сделать? Учитывая, кем приходился Лизе, он ни при каких обстоятельствах не мог ввязываться в этот суицид с врачебной помощью, и если бы Дэвид рассуждал здраво, то сам бы это понял. Потом, с ужасом осознав, что Дэвид заплакал, Тони почувствовал себя как никогда отвратительно.
— Ну что вы, не надо, — сказал он, хватая Дэвида за плечо. — Я знаю, вам тяжело, и я хочу помочь, клянусь, но только не так.
Высморкавшись в платок, Дэвид извинился и встал, чтобы налить себе воды из бачка.
— Я не могу ничего сделать, пока не пробуду членом их организации... Сколько там положено?
— Кажется, три месяца, — сказал Тони, читавший об этом в имейлах, которые Лиза пересылала ему, когда Дэвид в одиночку сорвался в Цюрих.
Дэвид долго листал блокнот.
— Я вступил в ноябре, — проговорил он наконец, — а сегодня четвертое января.
Тони промолчал.
— Мне оставили водительские права, — ни с того ни с сего сказал Дэвид.
— Это хорошо, — отозвался Тони. — Это лишний раз подтверждает, что у вас еще много времени, поэтому говорить о таком сейчас...
— Именно потому, что я еще способен говорить о таком, я должен... Я не хочу в какой-то момент понять, что уже слишком поздно. Это будет несправедливо по отношению к Лизе и моей дочери. Если бы я... Если бы вы... — Он приложил пальцы к глазам и сильно надавил. — Им будет больно думать, что я ушел один, но я не могу просить их проходить через такое.
У Тони все внутри переворачивалось от отчаяния.
— Знаете что, — сказал он, — давайте так. Если вы уговорите Лизу и дочь согласиться на все это, я в вашем распоряжении. Договорились? Я найду квартиру, закажу билеты и даже — помоги Господь нам обоим! — буду держать вас за руку в последние минуты, но при условии, что они не захотят сделать это сами, а вы должны дать им этот шанс.