После такого вступления, которое меня до крайности удивило своим пуританизмом, Аввакум поторопился уточнить:
— Как мой хороший друг, ты должен узнать, поддерживает ли она с кем-нибудь особо близкие отношения, и если да, то кто этот человек. Разузнать все проще простого от ее соседок, потому что у всех соседок на свете наметанный глаз и отлично развитый нюх. Только будь осторожен в расспросах, соседки — народ честолюбивый! Ты иди к соседке ради нее самой, а если дело коснется Балабаницы — делай вид, что тебе по безразлично и что ты не больно к ней расположен. Упаси тебя бог стать на ее сторону, из этого ничего хорошего не получится!
Когда я вышел на улицу, чтобы проводить его, Аввакум прошептал мне:
— Постарайся кое-что разузнать до обеда. От бай Марко мы выйдем вместе, и ты расскажешь мне все, что тебе станет известно.
Стоит ли говорить, что от сознания возложенной на меня задачи я испытывал одновременно и гордость и некоторую растерянность. Во всяком случае, я приступил к ее выполнению довольно бодро и не в меру самоуверенно. Правда, когда я приближался к Надкиному двору — Надка была соседкой Балабаницы, — я почувствовал вдруг слабость в коленях. Видимо, эта слабость была вызвана тем, что я слишком быстро шел.
Надка сидела во дворе и толкла перец. Я любезно поздоровался.
— Как поживаете? Что новенького, какие вести от мужа? Здоров ли он?
Ее муж работал в Мадане.
Надка обернулась ко мне, и на ее белом личике расцвела улыбка.
— Все хорошо, — ответила она. — Слава богу.
— Очень рад, — сказал я. Постояв немного у открытой калитки, я заговорил снова: — А как ваш боровок, есть аппетит?
— Он и меня скоро сожрет, проклятый! — засмеялась Надка. Затем она вздохнула и добавила озабоченно: — А все тощий какой-то, совсем не нагуливает жир, не то что человек.
Она отставила ступку в сторону и поднялась со своего стульчика. Надка была маленькая, белолицая и круглощекая, как луна.
— Заходи, — пригласила она меня. — Может, пропишешь ему чего. Я тут же согласился.
Мы вошли в свинарник.
Надкин боров лежал ничком и тяжело пыхтел. Заплывший жиром, он напоминал гигантский пузырь волынки с глазами и ножками.
— Ничего страшного нет, — сказал я. К рождеству нагуляет. Надка взглянула на меня доверчиво и снова вздохнула, но на этот раз вздох ее не был таким горестным.
— Очень рад за вас, — сказал я.
Мы все стояли и смотрели на борова. Кроме него, поблизости не было ни одной живой души. Надка молчала.
— Очень рад, — повторил я. И спросил: — А как свинья у Балабаницы, хорошо ест?
Она схватилась за бока и расхохоталась.